Бесспорно, в современном человеке, в современном обществе гуманистическая чуткость ослабела. Возможно, воодушевление идеей научного знания, технического совершенства и экономического эффекта этому способствует, но главная причина упадка гуманности коренится все-таки в самом человеке. Э. Тоффлер в книге «Шок будущего» обоснованно утверждает, что, «спеша извлечь из развития науки и техники непосредственную экономическую выгоду, мы превратили окружающую нас среду, как физическую, так и социальную, в пороховую бочку». В конечном счете не техника, не наука, а люди сами должны оценивать достижения науки и техники в духе гуманности и соответственно поступать.

Восстановление утраченной культурно-исторической целостности в восприятии научно-технического прогресса – процесс длительный, постоянно развертывающий новые противоречия и коллизии.

Технократические иллюзии советской мировоззренческой практики. В свое время такие сложные феномены, как технократизм и антитехницизм, игнорировали и советское обществоведение, и советская философия. Они исходили из посылки, будто утверждение общественной собственности на средства производства автоматически гармонизирует диаметрально противоположные ценностные ориентации, обеспечивает целостно гуманистическое измерение общественных отношений. Между тем общественная психология, вопреки оптимистическим надеждам, чутко воспроизводила отмеченные духовные коллизии именно в качестве противостояния полярных ценностных ориентаций. Вера в беспредельные возможности науки, господство аналитического разума постоянно порождали тоску по аксиологической «восполненности» сознания. Обнаруживалась тяга к романтическим аспектам бытия в виде поэтизации душевной хрупкости, сострадания, человеческой боли. Выявляло себя и стремление вступиться за «утесняемую природу». Тем не менее в общественном сознании укреплялось убеждение, будто наука и техника способны радикально преобразовать мир, решить все мучительные и сложные социальные проблемы. Ученые, инженеры и другие специалисты, образующие слой научно-технической интеллигенции, естественно, видели, что в нашем обществе немало трудностей; стихийных, плохо контролируемых процессов; консервативных тенденций. Но они верили в то, что проникновение науки и техники во все сферы общественного бытия, утверждение методов научного расчета устранят негативные явления, косность, помогут отрегулировать человеческие связи.

Однако в действительности уже в середине XX в., едва стала набирать темпы научно-техническая революция, обнаружили себя и первые признаки намечающейся контртенденции. Рождающиеся ценностные ориентации как бы защищали право человека на суверенность, его стремление жить по собственным запросам, а не по велениям абстрактной науки. Бурный натиск технического прогресса нередко воспринимался общественной психологией как разрушение сложившегося уклада жизни. Энтузиазм таежных строительных эпопей, романтика палаточных городков, наступление на природу порождали одновременно сложный комплекс человеческих переживаний. Авторская песня под гитару, творчество бардов 1960-х гг. отразили мотивы внутренней неустроенности, одиночества, тоски по природе, которая стала объектом «индустриального наступления». Именно тогда в Советском Союзе развернулась памятная дискуссия между «физиками» и «лириками». Первые настаивали на приоритете знания, абстрактного расчета, несовместимого со стихийными душевными излияниями, тогда как вторые подчеркивали роль гуманитарных подходов, морали, человеческих чувств; предлагали оценивать результаты научной деятельности через призму человеческой субъективности.