У Мартина, в его «реальном» средневековье эта сторона жизни опущена вообще – его могущественные семейства считаются родством внутри себя, со старыми королевскими династиями и с Таргариенами, рассмотрение разветвлённости же внутриклановых и межклановых родственных отношений опущена за редкими исключениями. Счёт родством у героев Мартина присутствует только в вопросах кровной мести, когда, например, Блэквуды и Бракены столетиями убивают друг друга. На все остальные стороны жизни родственные связи, почему-то, особо не влияют.

В мире «Песни» миролюбивые септоны и мейстры должны воспитывать профессиональных военных, а целомудренные и безбрачные септы – будущих матерей семейства и светских львиц. Как они это могут сделать? Вероятно, не слишком хорошо. К. Ларрингтон не замечает, что противоречит своей теории, описывая воспитание септами благородных девочек, когда пишет: «Вера не ассоциируется с обучением, с необходимыми умениями чтения и письма. Сохранение знаний и обучению следующего поколения – прерогатива мейстров».[119] Ну, что же манеры они могут привить, может быть, если сами ими владеют, могут научить вышивать, но не более того. Пожалуй, работа над вышивками знатных девочек – один из немногих реальных аспектов образования дворянок, который Мартин отразил достаточно верно.[120] Хотя необходимо отметить, что и здесь наблюдаются некоторые неточности: обычно если дамы работали над вышивками или ткали, то они одновременно или слушали музыку, или внимали чтению религиозных и высокоморальных книг. У Мартина дамы откровенно сплетничают, а это грешно.

При более детальном рассмотрении наиболее интересных женских образов «Песни…» (леди Бриенна, Арья, Аша, целый террариум Песчаных змеек) оказывается, что существует ряд женщин, полностью попирающих традиционные для средневековых женщин стереотипы поведения. К. Ларрингтон находит два образа в средневековой литературе, схожих с леди Бриенной: Брадаманты – в итальянских эпических романах «Влюблённый Роланд» (1495) и «Неистовый Роланд» (1516) и Бритомарты в неоконченной книге Эдмунда Спенсера «Королева фей» (1590).[121] К. Ларрингтон отмечает, что поскольку эти девы-воительницы были не только умелыми воинами, но и настоящими красавицами, то закончили они свою карьеру во вполне традиционном ключе – вышли замуж за смелых и благородных рыцарей-воинов, осели дома и завели семьи.

Литературовед огорчённо констатирует, что леди Бриенне не приходится ожидать такой развязки, поскольку создатель выписал её некрасивой и безнадёжно влюблённой в покойного Рэнли Баратеона. Дело, по большому счёту, не во внешности леди Бриенны, а в её отце, как и в отцах других буйных героинь, в Балоне Грейджое (отце Аши), в Эддарде Старке – ведь все они или закрывали глаза на откровенно неженские увлечения своих дочерей, или активно поощряли их! Старк даже нанял для Арьи учителя фехтования. Если К. Ларрингтон удаётся, с трудом, отыскать два женских образа (а фактически один, поскольку английская книга основывалась на итальянской), то у Мартина образы эмансипированных женщин постоянно множатся, при этом найти их можно как среди высшей знати, так и среди торгового сословия.

И тут нельзя не обратить внимание на даты публикации итальянских романов и английской книги: 1495, 1516 и 1590 – все они попадают внутрь периода правления династии Тюдоров (1485–1603). В литературе более раннего периода Ларрингтон не смогла, несмотря на все свои усилия, найти аналогичных образов, так как они полностью противоречили средневековому менталитету вообще, а уж христианскому и сословному в частности. Считалось смертным грехом, когда женщина надевала мужское платье. Согласно католической традиции и леди Бриенна, и Арья подлежат сожжению на костре, как сожгли Жанну Д’Арк. В сословном плане – такое поведение поставило бы знатную женщину за границами светского общества, брак был бы для неё невозможен. У Шекспира в «Двенадцатой ночи» Виола, переодевшись мальчиком Цезарио, выглядит достаточно по-мужски, но фехтовать она не умеет и даже в мужском обличье сохраняет, по большому счёту, женский характер – за что и получает в награду брак с герцогом Орсино. Женские же образы Мартина не вписываются даже в каноны сословной иерархии XVI века, где у них есть хоть какие-никакие литературные прототипы, что же говорить о классическом средневековье XI–XII веков – там они абсолютно неприемлемы и чужеродны. А это наиболее привлекательные женские образы Мартина. Однако, он перенёс знакомые нам типы сильных женщин в условия и период, где они существовать просто не могли.