Недовольство не ограничивалось только моряками флота. Милетцы, также недовольные и встревоженные постройкой крепости, которую Тиссаферн возвел в их городе, выждали удобный момент для внезапного нападения и изгнали его гарнизон. Хотя войско в целом, проникнутое неприязнью к сатрапу, сочувствовало этому поступку, спартанский комиссар Лихас резко осудил его и дал понять милетцам, что они, как и другие греки на территории царя, обязаны подчиняться Тиссаферну в разумных пределах и даже заискивать перед ним, пока война не будет успешно завершена. Похоже, что и в других вопросах Лихас скорее укреплял, чем смягчал власть сатрапа над ними, так что милетцы теперь возненавидели его [140], и когда вскоре он умер от болезни, они отказались разрешить похоронить его на выбранном месте – вероятно, каком-то почетном участке, который определили его соотечественники. Хотя Лихас в этих действиях лишь выполнял условия договора с Персией, несомненно, что милетцы, вместо того чтобы обрести автономию, как обещала Спарта, оказались от нее дальше, чем когда-либо, и что имперские Афины защищали их от Персии гораздо лучше, чем Спарта.

Однако подчинение войска почти прекратилось, когда из Спарты прибыл Миндар, чтобы сменить Астиоха, который был отозван и отправился домой. И Гермократ, и некоторые милетские послы воспользовались этой возможностью, чтобы отправиться в Спарту с жалобами на Тиссаферна, в то время как тот, со своей стороны, отправил туда посла по имени Галит, карийца, одинаково хорошо владевшего греческим и карийским языками, чтобы защититься от неоднократных обвинений Гермократа в том, что он умышленно задерживал жалованье, сговорившись с Алкивиадом и афинянами, а также чтобы обвинить милетцев в незаконном разрушении его крепости [141]. В то же время он счел необходимым выдвинуть новую уловку, чтобы укрепить позиции своего посла в Спарте, успокоить нетерпение войска и расположить к себе нового адмирала Миндара. Он объявил, что финикийский флот вот-вот прибудет в Аспенд в Памфилии и что он отправляется туда, чтобы привести его к месту военных действий для сотрудничества с пелопоннесцами. Он пригласил Лихаса сопровождать его и пообещал оставить Тама в Милете в качестве своего заместителя с приказом выплачивать жалованье и обеспечивать флот [142].

Миндар, новый командующий, не знакомый с лживостью Тиссаферна, поверил этим правдоподобным заверениям и даже воодушевился перспективой такого мощного подкрепления. Он отправил офицера по имени Филипп с двумя триерами вокруг Триопийского мыса в Аспенд, в то время как сатрап отправился туда по суше.

Это снова привело к значительной задержке, пока Тиссаферн находился в Аспенде под этим предлогом. Прошло некоторое время, прежде чем Миндар разочаровался, поскольку Филипп обнаружил финикийский флот в Аспенде и поначалу был полон надежд, что он действительно двинется вперед. Но вскоре сатрап показал, что его цель, как и прежде, заключалась лишь в задержках и обмане. Финикийские корабли насчитывали сто сорок семь единиц – флот, более чем достаточный для завершения морской войны, если бы он действовал решительно. Однако Тиссаферн делал вид, что считает эти силы недостаточными для величия Великого царя, который приказал снарядить для службы флот из трехсот кораблей [143]. Он некоторое время ждал, притворяясь, что ожидает подхода дополнительных кораблей, игнорируя все протесты лакедемонских офицеров.

Вскоре прибыл афинянин Алкивиад с тринадцатью афинскими триерами, демонстрируя, что находится в наилучших отношениях с сатрапом. Он тоже использовал приближение финикийского флота, чтобы обмануть своих соотечественников на Самосе, пообещав встретиться с Тиссаферном в Аспенде и, если возможно, убедить его отправить флот на помощь Афинам, но по крайней мере не помогать Спарте. Последняя часть обещания была достаточно безопасной, поскольку он хорошо знал, что Тиссаферн не собирался использовать флот для каких-либо реальных целей. Однако это позволило ему получить доверие соотечественников, якобы отвратив это грозное подкрепление от врага.