После разрыва с Алкивиадом и особенно после этого явного примирения Тиссаферна с пелопоннесцами Писандр и олигархические заговорщики на Самосе должны были пересмотреть свой план действий. Они не начали бы это движение изначально, если бы не были подстрекаемы Алкивиадом и не получили от него обманчивую иллюзию персидского союза, чтобы обмануть и парализовать народ. У них, конечно, было достаточно мотивов, исходя из личных амбиций, чтобы начать это самостоятельно, без Алкивиада; но без надежд – одинаково полезных для их целей, ложных или истинных, – связанных с его именем, у них не было бы шансов сделать первый шаг. Однако теперь этот первый шаг был сделан до того, как обманчивые ожидания персидского золота рассеялись. Афинский народ привык к мысли о свержении своей конституции в обмен на определённую цену: оставалось заставить их под угрозой меча, не платя этой цены, согласиться на то, на что они уже дали согласие. [30]

Более того, лидеры заговора чувствовали себя уже скомпрометированными, так что отступать было небезопасно. Они привели в движение своих сторонников в Афинах, где система убийственного запугивания, хотя известия об этом ещё не дошли до Самоса, уже была в полном разгаре: поэтому они чувствовали себя вынужденными продолжать, как единственный шанс сохранить себя. В то же время все те слабые намёки на общественную пользу в виде персидского союза, которые изначально прилагались к этому плану и которые могли привлечь некоторых робких патриотов, теперь полностью исчезли; и оставалась лишь голая, эгоистичная и беспринципная схема амбиций, не только разрушавшая свободу Афин внутри, но и ослаблявшая и ставившая под угрозу их перед внешним врагом в момент, когда вся их сила едва ли была достаточна для борьбы. Заговорщики решили продолжать, несмотря ни на какие риски, как в разрушении конституции, так и в ведении внешней войны. Большинство из них были богатыми людьми, и они были готовы, как отмечает Фукидид, оплачивать расходы из собственных средств, поскольку теперь боролись не за свою страну, а за собственную власть и выгоду. [31]

Они не теряли времени и приступили к исполнению сразу после возвращения на Самос с неудачной встречи с Алкивиадом. Отправив Писандра с пятью послами обратно в Афины, чтобы завершить начатое там, а остальных пятерых – для олигархизации зависимых союзников, они организовали все свои партийные силы в армии и начали принимать меры для подавления демократии на самом Самосе.

Эта демократия была результатом насильственной революции, осуществлённой около десяти месяцев назад с помощью трёх афинских триер. С тех пор она удерживала Самос от восстания, подобного Хиосу; теперь она стала средством сохранения демократии в самих Афинах. Сторонники Писандра, обнаружив, что она является непреодолимым препятствием для их планов, сумели переманить на свою сторону часть ведущих самосцев, находившихся у власти. Триста из них, те самые, что десять месяцев назад подняли оружие, чтобы свергнуть существовавшую олигархию, теперь вступили в заговор вместе с афинскими олигархами, чтобы свергнуть самосскую демократию и захватить власть для себя. Новый союз был скреплён и освящён, согласно истинно олигархической практике, убийством без суда, или убийством, для которого подходящая жертва оказалась под рукой.

Афинянин Гипербол, который был подвергнут остракизму несколько лет назад коалицией Никия и Алкивиада вместе с их сторонниками, – остракизован, как говорит Фукидид, не из-за страха перед его властью и влиянием, а из-за его низкого характера и позора для города, и таким образом остракизован в результате злоупотребления институтом, – теперь проживал на Самосе. Поскольку он не был самосцем и к тому же находился в изгнании последние пять или шесть лет, он не мог иметь никакой власти ни на острове, ни в армии, и поэтому его смерть не служила никакой перспективной [p. 28] цели. Но он олицетворял демагогическое и обвинительное красноречие демократии, контроль над должностными преступлениями; так что он стал общим объектом ненависти для афинских и самосских олигархов. Некоторые из афинских заговорщиков во главе с Харином, одним из стратегов, совместно с самосскими заговорщиками схватили Гипербола и убили его, по-видимому, вместе с некоторыми другими жертвами. [32]