Виктор вспомнил, как больно ему было при виде той фотографии. У него сжалось сердце.

– Ты тоже это почувствовал? – спросил он у Эверрета.

– Я же говорил, я – это ты. Правда, я не почувствовал той эмоциональной боли, которая была у тебя. Я все-таки не обладаю чувствительностью, свойственной тебе. Но боль была, словно ток пустили по всему телу. Нужно к ней привыкнуть, черт знает сколько еще тут вещей, которые будут на тебя так действовать.

– Не знаешь, как я пытался с собой покончить? Я даже не спрашиваю почему, не думаю, что у тебя есть ответ.

– Я знаю лишь то, что «запрограммирован» знать. – Он пальцами обозначил в воздухе кавычки. – Ответы раскроются мне лишь тогда, когда ты будешь готов их услышать. Ты найдешь недостающие кусочки пазла, а я помогу найти им место. Если бы я знал все ответы и прямо сейчас обрушил их на тебя, ты бы сошел с ума. Выбраться отсюда у тебя бы никогда не получилось. Поэтому – нет, я не знаю, как это случилось, Виктор.

– Большего я и не ожидал.

Он без сил сел обратно. Картина постепенно вырисовывалась, но она все еще была далека от ясности. Слишком много вопросов – и полное отсутствие ответов.

– Теперь ты понимаешь, почему мы именно тут. Главный вопрос дня: что произошло в тот день? Я уверен, что мы должны, частичка за частичкой, восстановить этот пазл, чтобы ты все вспомнил. Тогда-то мы с тобой и выберемся.

– И что, после этого я чудесным образом выйду из комы и продолжу жить как ни в чем не бывало?

– Ну, до сих пор у вас это хорошо получалось. – Эверрет развел руками в знак извинений, после того как Виктор окинул его злобным взглядом. – Ладно, ладно. Прости, не хотел. Само вырвалось.

– Все, что я помню, – это ужасные картины. И я не могу понять, правда ли это. Я видел кровь на руках, на одежде, на вещах в гостиной. Я… я был весь заляпан кровью. И больше ничего. Как такое возможно? Я помню наш завтрак, я поехал на работу. Моника оставалась дома, но должна была пойти в салон. Я приготовил ей сюрприз на ее день рождения. Вышел с работы пораньше, поехал за подарком, чтобы спрятать его дома и подарить ей после 12 часов ночи. Я приехал домой, увидел ее машину… – Тут его лицо скорчилось. – Потом еще одну машину. И дальше – словно какой-то туман. Воспоминания, как вспышки, от которых просто взрывается голова. – Виктор тяжело вздохнул. – Я захожу домой и слышу голоса. И беру в руки… молоток?

Тут голос Виктора снова сорвался, он опустил голову и принялся ворошить волосы. Словно пытался унять боль.

– Насколько я знаю тебя, ты не такой человек. Может, что-то спуталось, что-то вмешалось в воспоминания? Но это очень важно, каждая деталь, которую ты вспомнишь, может быть ключевой в разгадке всего этого.

Виктор только сейчас заметил, что Эверрет продолжал делать записи в блокнот.

– Что ты делаешь?

– Ты уж извини, но ни тебе, ни твоей памяти я не доверяю. Я делаю записи, чтобы не забыть. Вдруг потом выплывет другая версия. Чтобы мы могли визуально все сверить. Я же сказал, каждая деталь имеет значение.

Виктор лишь смог выдавить улыбку.

Моника тоже пыталась научить его этому – записывать мысли, цели, визуализировать, чтобы иметь четкий план. У нее так и не получилось.

Виктор повторил про себя: «Каждая деталь имеет значение». Это были его слова. У него был аналитический склад ума, он любил детали, мелочи, он любил все изучить, отмерить и только потом принять решение. Теперь он понимал всю иронию ситуации. Он создал игру, в которую может играть только он сам.

Он обожал их секс. И у него всегда было ощущение, что Моника неправильно понимала его страсть к физической любви. А он никогда не пытался толком объяснить.