Другим фактором было вступление Греции в железный век, причем, видимо именно VIII в. стал в этом смысле переходным периодом. Уже к VII в. сталь показала свое преимущество над железом, а хиосец Главк изобрел сварку. Железный век принес с собой отделение ремесла от сельского хозяйства, появление ремесленных кварталов и превращение их в основу новых городов. Появляется новый тип торговли, когда главным предметом вывоза было не сырье, а готовые «промышленные» товары. Следствием этого был прогресс торговли, особенно – морской, что потребовало развития мореплавания. Вероятно, с конца VIII в. началось строительство триер, больших кораблей с тремя рядами весел. Происходят другие изменения, если Гомер еще не знает якоря, а легкие суденышки просто вытаскивались на берег, то у поэта Алкея (ок. 600 г. до Р.Х.) уже присутствует современный тип якоря с двумя лапами.

Исследователи спорят относительно характера колонизации. Одни считают, что она управлялась самими метрополиями, т. е. государствами, откуда шло переселение, другие подчеркивают вынужденный характер, отмечая в качестве причин аграрный голод, перспективу закабаления и острую политическую борьбу, равно как и преобладание аграрно-земледельческого характера колонизации. Различие этих теорий может быть интересно при рассмотрений истории конкретных колоний, однако было бы более правомерно видеть их в комплексе. Для одних колонизация была способом бежать от нищеты, политических преследований, а иногда и верной смерти, других манила перспектива открытий и новой жизни, для третьих это была реализация политики метрополии и возможность разбогатеть на торговле. Вероятно, на первых порах преобладала аграрная колонизация, позже на передний план вышли интересы торговли.

Даже если вывод колонии не был санкционирован городскими властями, колонисты старались установить добрые отношения с прежней родиной. Города находились на морском берегу или недалеко от последнего, и море было основным связующим звеном между колонией и ее «материнским городом» (метрополией). Оба города оказывали друг другу экономическую, политическую, военную и моральную помощь, имели исополитию (право становиться гражданами друг друга), а государственное устройство колонии часто до мелочей копировало устройство метрополии. Близость подчеркивалась на уровне символики: колонисты брали с собой священный огонь старого города, почитали тех же богов и строили похожие храмы.

Вторым фактором было то, что процесс колонизации способствовал созданию нового общегреческого единства. Наверное, исходной точкой стала религия; как и любой другой народ древности, греки не делали ничего без выяснения воли богов. Чаще всего они обращались к оракулу Аполлона в Дельфах, а потому именно Аполлон становится богом-покровителем колонизации, а Дельфийский оракул – самым авторитетным оракулом Греции, санкция которого превращается в практически обязательную. Имея широкие связи, огромную информацию и материальные средства, храм Аполлона превратился в своего рода координатора этого процесса.

Дельфийский оракул был не единственным фактором единства. Часто вывод колоний был совместной акцией нескольких метрополий. Наиболее значительным мероприятием такого рода было основание Навкратиса в Египте (см. ниже). Наводит на размышление и анализ состава метрополий, и, хотя в колонизации участвовали многие области Греции, включая отсталые регионы Ахайи, Элиды и Лаконики, основная часть колоний была выведена всего лишь несколькими городами: Ми летом и Фокеей в Малой Азии, Халкидой и Эретрией на Эвбее и Коринфом и Мегарами в Балканской Греции. Трудно предположить, что перенаселенность существовала только в этих районах, и тем более маловероятно, что населения этих городов могло хватить для обеспечения колонизационного процесса (только Милет вывел около 75 колоний), а потому исследователи видят в них некие координационные центры более широкого общегреческого движения. Единство колоний существует не только на вертикальном (колония – метрополия), но и на горизонтальном уровне: несмотря на весьма частые междоусобицы, греческие полисы одного региона часто объединялись, если речь шла об угрозе со стороны негреческого народа (племена Италии, галлы, скифы, жители Сицилии, этруски, карфагеняне). Именно в эпоху колонизации оформляется четкое разделение на «эллинов», как называли себя греки, и «неэллинов», т. е. «варваров». Последнее слово заключало в себе явно уничижительный смысл и происходило от глагола βαρβαριξειν («бормотать»). Первоначально обозначая отличие народов, противостояние «эллины – варвары» становится критерием превосходства, укрепляется убеждение, что эллины выше варваров как в физическом, нравственном и интеллектуальном плане, так и превосходят последних в смысле экономического, политического и культурного развития. Примечательно, что к категории «варваров» греки относили не только более отсталые народы запада и севера (италики, фракийцы, галлы, испанцы), но и высокоразвитые восточные цивилизации (египтяне, сирийцы, карфагеняне, вавилоняне). Это противостояние будет углубляться в классическую эпоху.