История британского флота. Том XI Уильям Клоус

Переводчик Анатолий Павлович Смирнов

© Уильям Клоус, 2025

© Анатолий Павлович Смирнов, перевод, 2025

ISBN 978-5-0067-1389-5 (т. 11)

ISBN 978-5-0050-8376-0

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

События мира, длившегося с 1783 по 1793 год, не требуют особого описания. Поэтому перейдем к тем изменениям в британском флоте, которые произошли в период войны с революционной Францией.

Что касается судостроения периода 1793—1802 годов, то тут мало, что можно сказать. Военно-морская архитектура претерпела лишь небольшие изменения. В 1794 году Адмиралтейство постановило, что фрегаты, вооруженные пушками от 18-фунтов до 32 фунтов и выше, в будущем должны строиться с днищами толщиной в четыре дюйма, а не три дюйма, как раньше.

Подробная информация о некоторых наиболее типичных и важных кораблях, пополнивших флот в 1793—1802 годах, приведена в вышеприведенной таблице.

Примерно в то же время было решено придать военным кораблям большую длину в пропорции к их ширине, чем это было принято ранее, и поднять нижние батареи на новых кораблях высоких рангов. Пихта, как материал для корпусов, была вновь введена для шлюпов в 1796 году, после того как она была выведена из употребления с 1757 года; и в 1797 году семь фрегатов с корпусами из того же дерева находились в стадии строительства.

Таблица иностранных кораблей, захваченных и вошедших в британский флот с 1793 по 1800 год

Более важные изменения были сделаны в вооружении кораблей, особенно в направлении более широкого использования карронад. В 1794 году, когда «Альбион» (74) и «Нонсач» (64) были оборудованы в качестве плавучих батарей, они получили, один двадцать восемь, а другой двадцать 68-фунтовых карронад; и, примерно в то же время, многие из меньших кораблей, которые не могли нести более длинные орудия, чем 3- или 4-фунтовые, были вооружены почти исключительно 18-фунтовыми карронадами, к значительному улучшению их боевой ценности на короткой дистанции.

19 ноября 1794 года было принято новое постановление относительно карронад, заменяющее то, что было в 1779 году. 28 августа 1795 года каждый корабль, больший, чем 16-пушечный бриг, должен быть снабжен карронадой еще до спуска на воду. 17 марта 1798 года было также приказано, чтобы каждый линейный корабль, идущий на переоснащение, был готов принять карронады по всему своему квартердеке и баку, за исключением мест, где находятся ванты. В том же году шесть из восьми бомбардирских судов, которые были куплены в 1797 году, были оснащены восемью 24-фунтовыми карронадами вместо восьми длинных 6-фунтовых пушек. В 1799 году карронада стала основным орудием на корме и баке фрегатов. А 21 февраля 1800 года было предписано, что в будущем все корабли с двадцатью четырьмя и двадцатью орудиями должны быть оснащены на главной палубе 32-фунтовыми карронадами вместо длинных 9-фунтовых орудий, которые использовались до того времени.

Вскоре после начала войны с революционной Францией начались трудности с получением необходимого количества матросов для укомплектования флота. Даже в 1793 году, до фактического объявления войны, лондонский Сити посчитал необходимым платить сорок шиллингов каждому матросу 1-го класса (able seaman) и двадцать шиллингов каждому матросу 2-го класса (ordinary seaman), который добровольно поступит на службу. Также морякам и их семьям полагались различные небольшие льготы. Но эти нововведения не побудили людей стремиться в больших количествах на борт кораблей Его Величества, как того требовали обстоятельства времени.

Для моряков, и особенно для офицеров, все вопросы, связанные с распределением «призовых денег» (за захваченные вражеские корабли) во время французских войн представляли большой интерес поскольку, хотя доля призовых денег для матросов была очень малой. В то же время доля офицера нередко во много раз превышала его жалованье и часто, превращая его в богатого человека, позволяла купить поместье. Нижняя палуба была в основном озабочена быстрой выплатой любых призовых денег, которые ей причитались. Это было признано необходимым, и король приказал, чтобы следующая пропорция призовых денег была немедленно выплачиваема: каждому уорент-офицеру (старшине) – 20 фунтов стерлингов; каждому унтер-офицеру – 10 фунтов стерлингов 10 шиллингов; и каждому матросу, морскому пехотинцу и солдату – 2 фунта стерлингов 2 шиллинга.

Одной из самых болезненных особенностей рассматриваемого периода является дисциплина на флоте. Не только почти каждый год из этих восьми насыщенных событиями лет был свидетелем мятежей, которые едва ли когда-либо ранее позорили службу; не только мятежи не раз сопровождались убийствами и изменами; но и недовольство стало настолько всеобщим, что на какое-то время оно угрожало самому существованию страны. Сначала вспышки были изолированными. Они происходили на кораблях, которыми командовали капитаны с лучшей репутацией, а также на кораблях, которыми командовали капитаны с худшей; и хотя, несомненно, было много поводов для недовольства на нижней палубе, казалось, что состояние беспокойства среди моряков было скорее революционной эпидемией, микробы которой носились в воздухе, чем результатом каких-либо более очевидных причин. Во Франции произошло восстание против любой установленной власти. Британцы, как целое, мало пострадали от инфекции, пришедшей из-за Ла-Манша; однако в случаях, когда уже существовал благоприятный очаг для распространения революционных микробов, некоторые британцы подхватывали заразу в очень тяжелой форме и были так же ею одержимы, как и наиболее восприимчивые французы.

Симптомы беспорядков проявились очень скоро после начала войны; но, возможно, первой вспышкой, которая указала на существование ненормального положения дел на флоте, был мятеж на борту «Каллодена» капитана Томаса Трубриджа, в декабре 1794 года. Команда корабля отказалась выходить в море. Трубридж, который вел себя с завидной твердостью, схватил главарей и 15 декабря отдал их под суд военного трибунала. Восемь человек были приговорены к смертной казни, и 13 января пятеро из них были казнены на борту «Каллодена» в Спитхеде, остальные трое получили помилование Его Величества. Мятежная вспышка на «Виндзорском Замке» в Сан-Фьоренцо в ноябре 1794 года описывается в следующей главе. Его следует рассматривать как нечто совершенно иное по своему характеру, нежели мятеж на «Каллодене», поскольку команда «Виндзорского Замка» объяснила свои действия неприязнью к некоторым офицерам корабля; однако, по всей вероятности, это не могло не сказаться на последующем развитии событий, поскольку мятежникам вместо того, чтобы наказать их жестко, оказали содействие самым необычным и непростительным образом, и не только назначили новых офицеров вместо тех, кому они были против, но и помиловали.

Весьма знаменательным инцидентом 1795 года был мятеж команды на четырех-пушечном «Шарке». Мятежники угнали маленькое судно в Ла-Хог и передали его врагам своей страны.

В течение 1796 года дремлющее зло проявилось только в сравнительно мягких формах; но в 1797 году произошло несколько мятежей, которые в истории британского флота носили совершенно беспрецедентный характер.

В феврале того года петиции, поступившие от каждого из линейных кораблей в Портсмуте, были отправлены в Адми-ралтейство. На них не обратили никакого внимания. В начале марта Флот Канала (Ла-Манша) вышел в море для крейсерских операций и по возвращении в порт моряки, обнаружив, что их петиции были проигнорированы, начали переписку между собой. Результатом этого стало общее соглашение, что ни один корабль Флота Канала, не должен сниматься с якоря, пока высказанные претензии остаются неудовлетворенными. Резолюция принесла свои первые плоды, когда 15 апреля вице-адмирал лорд Александер Худ приказал флоту готовиться к выходу в море. Вслед за этим команда линкора «Королева Шарлотта» поднялась на ванты и, издав троекратное «Ура!», дала сигнал к мятежу и получила такой же ответ со всех остальных кораблей.* Повсюду предпринимались попытки убедить людей вернуться к своим обязанностям; но тщетно.

* Корабли, вовлеченные в мятеж: «Ройал Джордж», «Королева Шарлотта», «Ройал Соверен», «Глори», «Лондон», «Дьюк», «Марс», «Марльборо», «Рэмиллиес», «Робаст», «Импетьюэс», «Дефенс», «Террибл», «Помпей», «Минотавр» и «Дефианс» – примечание автора

16 апреля два делегата от каждого корабля были выбраны в качестве представителей флота, и адмиральская каюта «Королевы Шарлотты» была назначена местом их встречи. 17 апреля каждый матрос на флоте торжественно поклялся придерживаться общего дела; непопулярные офицеры были высажены с кораблей на берег. 18 апреля комитет Адмиралтейского совета, состоящий из графа Спенсера, лорда Ардена, контр-адмирала Уильяма Янга и мистера Уильяма Марсдена, прибыл из Лондона в Портсмут и предпринял несколько безрезультатных попыток договориться с мятежниками. 21 апреля вице-адмиралы сэр Алан Гарднер и Джон Колпойс, а также контр-адмирал Чарльз Морис Поул отправились на «Королеву Шарлотту» и встретились с делегатами, но их заверили, что окончательное решение не может быть принято мятежниками, если оно не будет должным образом санкционировано парламентом и королем и не будет сопровождаться прокламацией о всеобщем помиловании. К сожалению, этот ответ заставил сэра Алана Гарднера выйти из себя и схватить за шиворот одного из делегатов, заявив, что этот человек и все его соратники, вместе с каждым пятым моряком во всем флоте, должны быть повешены. Последствием этого стало то, что вице-адмиралу с трудом удалось спасти свою жизнь. Когда делегаты с «Ройал Джорджа» вернулись на свой корабль и доложили о случившемся, на борту этого корабля был поднят красный флаг, как призыв лидеров мятежа срочно собраться на совет. Возмущенный поведением Флота, Канала, его коман-дующий вице-адмирал Худ спустил свой флаг, намереваясь никогда больше его не поднимать. Однако, получив какие-то личные извинения от мятежников, он 23 апреля снова поднял свой флаг на «Ройал Джордже».