– Победа или смерть! – дружно ответили мы, воздевая мечи…

Не буду говорить о плавании – это отдельная история. Начну с момента, когда корабль пристал в широкой бухте, и мы сошли на берег, поражаясь тому, что земля не качается под ногами.

Прибыв в Омрудан, мы словно очутились в ином мире. Здесь ослепительное солнце, зависнув в белом небе, нещадно жгло землю. Воздух дышал зноем, вызывавшем постоянную жажду. На причудливых, покрытых косматой шерстью деревьях без ветвей, с одним лишь пучком длинных листьев сверху, росли необычные плоды. Даже море было не тускло-зелёным, как дома, а переливалось яркой бирюзой, порою становясь сапфирным.

Местные жители, чернявые, смуглые и горбоносые, обитали в квадратных глиняных домах. Самые знатные возводили изумительные дворцы из разноцветного мрамора.

Город, в котором находился порт, звался Терхизом. Был он обширен и богат, хотя это почти не отражалось внешне: роскошные усадьбы местных дворян и купцов, окружённые пышными садами, прятались за высокими стенами, а узкие извилистые улочки, где помои выливали прямо под ноги прохожим, выглядели неказисто. Кучи отходов гнили на солнце, по ним бегали большие крысы, от смрада перехватывало дыхание. Какую-никакую чистоту поддерживали лишь возле домов вельмож.

В первый же день дядя Эсмонд с небольшой свитой отправился во дворец правителя Терхиза. А мы – я и близкие мне по возрасту Лэдо Сти-Трайнис и Тород Кирлан-Трайнис, – решили побродить по городу. Главным образом нам хотелось поглядеть на омруданских девушек. В порт вернулись усталыми и разочарованными, потому как не встретили ни одной. Зато узнали, что в городе много прокажённых, расхаживающих по улицам с мешками на головах. Лишь позднее нам поведали, что по омруданским обычаям, женщины должны скрывать лица от всех, кроме членов семьи. А больных «медленной смертью» в Омрудане навсегда отправляют в особое место, именуемое «Городом прокажённых». Местные боятся его и стараются даже лишний раз не поминать в разговорах.

Нашему командиру посчастливилось больше. В резиденции правителя его приняли с глубочайшим почтением и обещали всевозможную помощь. Произошло это благодаря приложенному к посланию Лира куску пергамента с забавными закорючками вместо букв и золотистой печатью.

– …Стоило показать его, как этот увешанный драгоценными побрякушками боров, правитель, бухнулся на пузо! Оказывается, сия писулька, – дядя Эсмонд безо всякого почтения помахал тщательно выделанным квадратом ягнячьей кожи, – грамота самого амира! Вроде здесь говориться о том, что всякий сановник обязан беспрепятственно пропускать нас и всячески содействовать. Удивительно, ибо на вид писулька – каракули паралитика… А вот золота и каменьев, навешанных на здешнего барона, достанет на строительство замка…

Похоже, грамота Шехроха Аль-Ахнава действительно обладала большой силой. Терхизский вельможа не только с почётом принял дядю, а после устроил пир для всех нас, но и дал провожатого по имени Сабир. По утверждению правителя города, Сабир много лет водил караваны по Омрудану и другим странам, и знал все пути, словно собственный двор.

Проводник явился на наш корабль утром следующего дня. Высокий, поджарый, черноволосый, с аккуратно подстриженными усами и треугольной бородкой; облачённый в белую просторную рубаху до пят и такой же белоснежный плат, покрывающий голову. Низко склонившись перед Эсмондом, он сообщил, что будет служить дяде до того момента, как мы вступим в Мунсилор – столицу Омрудана.

В отличие от правителя, общавшегося с командиром через толмача, Сабир изъяснялся на нашем языке. Говорил проводник не совсем чисто и правильно, но друг друга мы понимали.