Эгарт обернулся, прислушался. Не услыхав ничего, кроме собственного дыхания, приблизился к идолу. Поднёс фонарь, всмотрелся – и издал непонятный звук: то ли всхлип, то ли сдавленный смешок.
– Вирнер, Вирнер… Да что же ты, дурень, из лесу свово совсем не вылезал?!
Ногой смахнув с постамента разложенные на свежем листе лопуха подношения кобольдов – стекляшки, белые речные камешки и человекообразные фигурки, связанные из прутиков, – Эгарт тяжело уселся. Стянув грязные от земли и крови рукавицы, потёр ладонями лицо.
За его спиной ровно горела отражённым светом любовно отполированная кобольдами бронзовая статуя Лернассы, богини матерей и всяческого земного изобилия. Подобные продавались на любой ярмарке и обычно приобретались для маленьких храмов и деревенских капищ. Утащили ли её кобольды из разорённого кочевниками посёлка, или нашли в разграбленном обозе – Эгарта не волновало. Он скорбел о попусту погибших товарищах, включая бедолагу Вирнера.
– Даст Ильэлл, мог быть Габа ещё жив. Глядишь, встретимся по пути…
У входа в зал послышался тихий шум и скрипучее перешёптывание. Воин вскинул голову, вгляделся в темноту. Ощерился, приметив проблеск жёлтых глаз. Поднялся, натянул рукавицы, половчее ухватил рукоять кинжала. Крикнул с издёвкой:
– Ну, давайте, карлы, воло́чтесь сюда все, скока ни есть! Не валандайтесь, черви, – мне ещё наружу долго тащиться…
Воющий колодец I
– Это ли хорошая история! – воскликнул Минке Рев-Слорду, лишь только умолк очередной рассказчик. – Хромая ведьма, чёрный лис, пастух… Тьфу! Детская потешка!
Кархен Орог-Ран, рыцарь, чьё мастерство сказителя столь низко оценили, чуть не поперхнулся последним глотком зеленоватого вина из Янира. Вскочив, заорал:
– Такому идиоту, как ты, только и нужны детские сказки! Другого не вместит твоя крохотная голова с воробьиными мозгами!
Критик подпрыгнул, опрокинув чарку:
– Это у меня-то голова мала?! Да она втрое больше того горшка, что ты носишь на плечах!
– Да, – с обманчивой покладистостью кивнул Орог-Ран, – я ошибся. Она у тебя огромная. Но зато полностью деревянная!..
В любой другой области Эмайна подобные речи сразу бы привели к смертоубийству, а затем к затяжной вражде, в которой гибнут целые фамилии. Но в приграничье жизнь была иной, и даже благородные люди позволяли себе и друг другу немного больше, разрешённого этикетом и законами. Поэтому остальные рыцари, сидевшие за столом со спорщиками, не вмешиваясь, с живейшим интересом наблюдали за развитием конфликта. Только когда подвыпившие мужчины начали хвататься за рукояти мечей, собутыльники решили, что ситуация вышла за пределы допустимого. Обоих дворян насильно усадили и всунули в руки по полному кубку.
– Кто расплещет вино – в одиночку отправится в рейд в дикие земли! – объявил Улге Нак-Эндарс, командир форта Радовник. – Таков мой приказ!
Все, кроме спорщиков, рассмеялись.
– Мы здесь зачем собрались? – продолжил Нак-Эндарс. – Выпить в доброй компании и разыграть сию безделицу…
Он кивнул на лежащий в центре стола золотой перстень с сердоликом, похожим на застывшую каплю тёмного мёда. По договорённости, украшение должно было достаться рыцарю, рассказавшему самую интересную историю.
– Будет осенний турнир – покажете доблесть да ратную удаль. А теперь до́лжно проявить не воинское мастерство, но искусство сказителя!
– Вот я и говорю, – вновь начал закипать Рев-Слорду, – интересное нужно! А он несёт какую-то чушь!
– Это я-то… – Орог-Ран предусмотрительно поставил кубок. – Это…
– Умолкните оба! – гаркнул Нак-Эндарс так, будто командовал на поле боя. Увидев, что противников проняло, продолжил прежним спокойным тоном: – Кархен рассказал, как мог – по мне, так и недурно. Но, коли тебе, уважаемый Минке, его повесть не по нраву, попробуй рассказать лучше.