Мы увидим ниже, что гречанка, подобно женщине всех веков и народов, не подчинялась вполне, да и не могла подчиняться тем нелепым постановлениям, которые предписывал ей мужчина. И она сделалась в глазах последнего презренной тварью, Еврипид восклицает, что «природа сотворила женщин не способными к благородным искусствам, но изобретательными и искусными во всяком злом деле». «Женщина – это большое несчастие», – говорит он в другом месте. Женщина была первой виновницей зла на земле, и женское потомство греческой Евы постепенно совершенствовалось в искусстве злотворения. Нет порока, нет гадости, которых греческие писатели не приписывали бы женщинам в виде прирожденных свойств их натуры. Сатиру на женщин некоторые писатели делали даже своей специальностью, и она доставляла им славу. Таков был Симонид Аморгосский, который, подражая старинным сагам о создании человека, изображает разные качества женщин, созданных из свиньи, лисицы, собаки, из земли, моря, из осла, мошки, коня, обезьяны. Вот характеристика пятой, морской женщины: «сегодня она весела, смеется; гость, видящей ее в доме, не знает, как похвалить ее; лучше и прекраснее нет на свете женщины! Завтра она невыносима; видеть ее, приблизиться к ней нет силы; она неистовствует также неукротимо, как собака около своих щенков. Друг ли, враг ли, на всех она ворчит и злится, подобно морю, которое в летнее время так прекрасно, спокойно и ровно, так радует мореходцев, и вдруг забушует, вспенит свои волны!..» Идеал – это десятая женщина, происходящая от пчелы; она обходительна, ласкова, лучшее украшенье дома; «счастлив мужчина, получивший на свою долю такую, но счастливее всех тот, кто никогда не имел близких сношений с женщинами!» Удачные эпиграммы на женщин быстро входили во всеобщее употребление между греками, как, например, изречение Гиппонакса: «два дня в жизни жена более всего счастливит мужа: в день свадьбы и в день ее похорон». Подобные воззрения влияли и на философию, и мыслители старались подвести рациональные основания под то, что было создано грубым эгоизмом мужчин и выдумано пошлой фантазией толпы. Самые гуманные воззрения на женщину и брак были выработаны Аристотелем, учившим, что «сожительство других животных имеет целью только расположение породы; напротив, люди живут вместе не только для произведения детей, но и для других отношений; задачи мужчины и женщины различны, но они помогают друг другу тем, что каждый из них делает свою особенность общим достоянием, и поэтому в таком союзе приятное соединяется с полезным». Но если вникнуть в сущность подобных, относительно гуманных изречений Стагирита, то выйдет, что они немногим выше других эллинских измышлений о женщине. По учению Аристотеля, женская душа ниже мужской, хотя немного выше рабской, муж – повелительный элемент в семье и обществе, женщина – служебный, «раб вовсе не имеет способности обдумывать; женщина хотя и имеет эту способность, но в слабой степени. Рассудительность мужчины не одно и то же, что рассудительность женщины, равно мужество и справедливость; в одном случае мужество имеет характер властительный, а в другом – служебный. Подобным же образом должно рассуждать и о других нравственных качествах». Даже в загробной жизни женщинам отведен мрачный ад, где владычествует Прозерпина и где они присуждены «блуждать между мрачными тенями», по выражению Сафо. Презрение к несчастному полу доходило часто до того, что даже лучшие люди выражали его в таких формах, которые только под стать какому-нибудь Титу Титычу Брускову. Фемистокл в первые годы своей юности забавлялся тем, что запрягал четырех совершенно нагих женщин в свою колесницу и при одобрительных криках толпы проезжал на них через всю Агору. В Сибири самодуры-золотопромышленники и приисковые рабочие нередко подражают этому великому герою Эллады.