В Англии на всем протяжении 1520-х гг. появлялись аналогичные осуждения и сатиры памфлетистов, таких как Джером Барлоу и Уильям Рой. Нападки на полномочия Церкви достигли, можно сказать, апогея в 1529 г., когда была опубликована анонимная «Мольба о нищих», написанная, по-видимому, Симоном Фишем (ум. 1531), выпускником Оксфорда и членом Греевского инна. Известно, что ее изучал, «не выражая полного неодобрения», Генрих VIII, и она вызвала резкую отповедь со стороны сэра Томаса Мора, написавшего в ответ «Мольбу душ» (Glebsch 1964, p. 242). «Мольба о нищих» – небольшой, но взрывоопасный трактат, написанный в форме обращения всех нищих страны к королю. Много места в нем занимают выражаемые в оскорбительной форме жалобы на блудливых священников, «развращающих целое поколение человеческого рода в вашем королевстве» (Fish 1871, p. 6). Но нищие также жалуются, в более серьезном тоне, на чрезмерные полномочия Церкви: народ пребывает в нищете из-за того, что духовенство владеет «половиной королевства» (p. 4). Кроме того, королю напоминают, что его собственная власть постоянно подрывается судебными и юрисдикционными полномочиями Церкви. Нежелательные политические последствия налицо. Епископы «в вашем парламенте сильнее вас». Духовенство в целом может «выйти из повиновения», апеллируя к власти папы. А простой люд постоянно преследуют в церковных судах и даже убивают, как «честного торговца Ричарда Ханне» (pp. 4, 8, 12).

Наряду с волной антиклерикализма, поднявшейся накануне Реформации, в правовой и политической теории существовало важное течение, которое заявляло о необходимости ограничения юрисдикций папства и Церкви. В Германии, как подчеркивает ряд историков, это было связано с быстрым ростом «национальной солидарности»[28]. Самое яркое выражение оно получило в росте ненависти ко всем формам вмешательства Рима в светские дела. Одним из примеров крайнего возмущения папским влиянием на немецкую политику стали поздние сочинения фон Гуттена, многие из которых опираются на тацитовское различение здравых, непорочных и свободолюбивых германцев, с одной стороны, и земных, испорченных и эксплуататорских итальянцев – с другой. Похожие настроения не менее энергично выражали и некоторые другие видные немецкие гуманисты того времени, в том числе Брант, Пиркгеймер и особенно Вимпфелинг. В 1506 г. Вимпфелинг опубликовал биографию Жана Жерсона, в которой решительно защищал его концилиаризм, а через два года издал трактат Лупольда Бебенбургского, выступавшего в XIV в. против властных полномочий папы (Schmidt 1879, II, pp. 1, 325, 336). Глубокие антиклерикальные и антиитальянские настроения выражены также в главном труде самого Вимпфелинга «Апология христианской республики» (1506), отчасти представляющем собой знакомое гуманистическое бичевание церковных злоупотреблений, особенно симонии и внебрачного сожительства. Но главной мишенью является стоящая за ними идея особого и привилегированного положения клерикального сословия, и поэтому ожесточенной критике подвергаются институт монашества, юрисдикция канонистов и вмешательство папства в немецкие дела (I, pp. 122–123).

Наиболее глубокие корни националистическая враждебность пустила в Англии, где римское право никогда не имело силы, а притязания папства и канонистов вследствие этого часто входили в прямое противоречие с требованиями обычного права и постановлениями парламента. Поэтому ксенофобия в отношении цивилистов и канонистов прослеживается вплоть до защиты обычая Брактоном в XIII в. С новой силой такие настроения были воспроизведены двести лет спустя сэром Джоном Фортескью (ок. 1394 – ок. 1476) в его «Похвале законам Англии». В начале диалога государь спрашивает канцлера, должен ли он сосредоточиться на изучении гражданского права, и ему прямо говорится, что римский кодекс чужд «политической» природе английской конституции (Fortescue 1942, p. 25). Гражданское право затем подвергается детальному критическому разбору, а точка зрения канонистов и особые права и юрисдикции, на которые притязает папа как глава Церкви, демонстративно игнорируются. Государю советуют сосредоточиться на изучении английских обычаев и статутов и трактовать «все человеческие законы» исключительно как «обычаи либо статуты», если только это не очевидные законы природы (p. 37). Законы обычного права затем восхваляются на том основании, что они полностью учитывают английскую специфику (что впоследствии повторит сэр Эдвард Коук, а еще позднее Бёрк), а полномочия парламента оправдываются тем, что при принятии любого закона представительствует каждый англичанин (pp. 39–41). Особая гармония между обычным правом и английскими нуждами и обстоятельствами трактуется как свидетельство того, что только эти законы и заслуживают признания. Из этого делается сильный вывод, что любая попытка защищать какой-то другой тип права должна осуждаться как иностранное вмешательство.