Акцент ранних лютеран на родстве со своими историческими предшественниками несомненно сыграл решающую роль в распространении реформаторского движения, а их пропаганда вдохновила значительную часть сохранившихся общин лоллардов и гуситов на объединение с движением Реформации. Это, в свою очередь, позволило расширить базу поддержки Реформации и усилить ее влияние. В Германии гуситы начали объединяться с лютеранами уже в 1519 г., когда Богемские братья во главе с Лукой Пражским (1458–1528) установили первые контакты с последователями Лютера (Tomson 1953, p. 170). В следующем году Братья получили официальное признание со стороны самого Лютера, который объявил их законной частью евангелической Реформации, и они продолжили распространять учение об оправдании верою и противостоянии власти Церкви в обширном регионе Моравии и Богемии (Heymann 1970, p. 143; ср. Williams 1962, pp. 213–215). Вскоре аналогичный вклад в процесс распространения лютеранской Реформации начали вносить сохранившиеся в Англии общины лоллардов. Воспрянув благодаря событиям, случившимся в первые десять лет после первой акции протеста Лютера в 1517 г., они вскоре объединили усилия с новой и более открытой оппозицией власти Церкви[27]. Вполне возможно, что некоторые сочувствовавшие лоллардам лондонские торговцы, включая Хиллеса и Петита, принимали участие в начале 1520-х гг. в контрабанде в Англию запрещенных лютеранских книг. Возможно также, что Тиндейл получал от лоллардов деньги, когда переводил Новый Завет (Rupp 1949, p. 11). Как подчеркивает Дикенс, при жизни следующего поколения во многом на базе этих синкретических принципов и было возведено здание английской протестантской мысли (Dickens 1959a, p. 27; ср. Read 1953, pp. 18–19).

Притязания папства и церковные юрисдикции, которые осуждались рассмотренными выше теологами, подвергались в период позднего Средневековья все более резкой критике со стороны мирян и светских правительств большинства стран Северной Европы. Привилегии духовного сословия, конечно, оспаривались и на многих других этапах истории средневековой Европы, но имеется достаточно свидетельств, говорящих о том, что эти протесты приобрели особенно интенсивный характер накануне Реформации, прежде всего в Англии и Германии. В немецких городах в этот период, особенно сразу после 1510 г., происходило то, что Мёллер называет «вспышками ненависти» к Церкви (Moeller 1972, pp. 54–55). Например, в Кёльне в 1513 г. началась революция, направленная против правящей олигархии, в ходе которой гильдии ремесленников взяли город под свой контроль и создали комитет для рассмотрения реформы управления. В результате появился список «Жалоб и требований», в котором они выразили свое враждебное отношение к юрисдикциям и привилегиям Церкви. Гильдии жалуются на освобождение клира от налогов и требуют, чтобы Церковь выделила городу «существенную сумму» (Grievances and Demands, p. 140). Они ходатайствуют также о лишении Церкви иммунитета, заявляя, что, когда совершается тяжкое преступление, закон «должен наказывать клирика так же, как мирянина» (p. 140). Они осуждают монахов, которые, пользуясь юридическими уловками, «цепляются за свое мирское имущество» (p. 142). И они подводят итог своим требованиям, настаивая, что «духовные лица в городе должны впредь нести то же гражданское бремя, что и бюргеры» (p. 141).

В Англии накануне Реформации множество признаков указывало на такой же рост враждебности к юрисдикциям Церкви среди мирян. Наибольшую известность получило дело Ханне,