Не знаю, было ли это чудо – или любовь? – но после того случая я твердо решил бросать. Видимо, мне просто нужно было увидеть, что кто-то в этом мире еще в меня верит. Что кому-то я еще важен, даже такой: молодой несчастный композитор, который хотел лишь выйти из творческого кризиса, давившего так нестерпимо, что я решился на крайние меры. Думал прибегнуть к этому средству только пару раз, а в итоге попался в ловушку наркотической зависимости. Так ведь происходит почти у всех, я лично видел много примеров среди своей братии. Но был уверен, что меня эта опасность обойдет стороной. Вообще, она права: я и правда идиот.

– Потанцуем? – бросаю я с улыбкой. После кружки горячего чая я наконец перестаю дрожать, отчасти вернув контроль над собственным телом. – Музыка у тебя такая классная играет.

Она беззлобно усмехается: знает, что иначе я сказать не мог. Playingtheangel, мой любимый исполнитель. Как же я его понимаю… У всех творческих людей есть что-то общее.

– Как ты танцевать собрался под лирикой33?*

– Медленно и с чувством.

Лишая свою любимую подругу права отказа, я встаю из-за стола и, как есть, в ее розовом халате, который наверняка смотрится на мне очень смешно, подхожу к ней, протягивая руку. Она кладет свою ладонь в мою. Такая теплая. Такая родная.

Танцем это, конечно, назвать сложно. Обнявшись, мы плавно переминаемся под песню «Бедная юность», а звуки не утихающей за окном грозы* аккомпанируют давно полюбившейся мне мелодии, которая так точно описывает мою жизнь. Вернее, нашу с ней жизнь, в какую я ее поневоле втянул.

Вскоре наши губы встречаются. Забываясь в мириаде звуков и ощущений, мы ласкаем друг друга. Медленно и с чувством, как я обещал. Нам обоим это слишком нужно. Мне – чтобы было, ради чего жить. Ей – честно говоря, без понятия, зачем. Без меня она явно была бы счастливее. Но, когда я говорю ей об этом, она не соглашается.

Сами того не вполне замечая, мы перемещаемся в спальню. Как-то закономерно оно происходит, из раза в раз. Но сейчас – по-особенному романтично. Я невольно усмехаюсь своим мыслям. Она устремляет на меня вопрошающий взгляд.

– Никогда раньше не мог назвать романтикой то, чем мы с тобой занимаемся.

– Ты об этом? – буднично спрашивает она, отходя от меня и доставая из комода наручники. – Чем же не романтика?

– Встречать с тобой рассветы, привязанным к кровати?* – выдаю я с ироничным смешком. – Ну да, ты права, это действительно очень романтично.

– Какой-то ты сегодня непривычно разговорчивый, – молвит она с дружеской издевкой. – Прегабалины на твою речь уже не действуют?

– Я снижаю дозу, – отвечаю, вмиг сменив тон на непреклонно серьезный. Борьба с наркотиками стоит мне слишком больших усилий, чтобы шутить об этом. – Не вечно же на них сидеть.

Неотрывно глядя на ее губы, я вижу, что она собиралась отпустить еще одну колкость. И даже предполагаю, какую: обычно люди, начав принимать лирику, со временем увеличивают дозу, а не уменьшают. Но мне правда надоело это. Я больше не могу смотреть на то, как она мучается из-за моего поведения. Если уж решилась связаться со мной и связывать меня, то пусть знает, что это все не зря. Что я правда пытаюсь подняться со дна, хотя ломка порой бывает невыносима.

– Согрелся? – Я киваю. – Тогда сними уже этот чертов халат, я без смеха смотреть на тебя в нем не могу.

– Рад, что я вызываю у тебя не только грусть, но и смех, – произношу я искренне, с тенью сожаления за все проблемы, которые доставил верной подруге в недалеком прошлом. В спешке повесив одежду на кресло, я остаюсь в одних боксерах.

– Думаю, в будущем веселых моментов у нас с тобой станет еще больше, – говорит она с теплой улыбкой, как бы невзначай касаясь моего теперь уже оголенного плеча. Я, не сдержавшись, кладу руку на ее затылок и притягиваю к себе, с напором целуя эти восхитительные губы. Губы, которые столько раз вдыхали в меня жизнь, когда, казалось, черпать силы было уже неоткуда.