Рус взглянул на часы в мобильнике и тоже поддал газу.

– Черт побери, я же на лекцию свою опоздал!

Он и сам втопил так, что подрезал пару машин, чтобы успеть проскочить на мигающий зеленый, что ему удалось сделать под громкие сигналы подрезанных им машин, уже остановившихся на светофоре. Рус повернул направо, проехал еще пару кварталов, повернул налево, остановился, припарковал машину и выскочил из нее как ошпаренный. Он пробежал мимо тусующихся и курящих у входа в институт студентов, которые нехотя посторонились.

– Добрый день, – сказал Рус охраннику, проходя к лестнице.

– А, это вы? – удивился охранник.

«Вот, блин, – подумал Рус, – сейчас начнет меня опрашивать да допрашивать, и я совсем опоздаю».

– А вы к кому? – спросил охранник.

– К себе я, – ответил Рус, побежав вверх по лестнице.

– Стой! Куда?! – закричал охранник, кинувшись за ним следом. Рус влетел на второй этаж и кинулся направо по коридору к тридцать второй аудитории. Он уже почти добежал до нее, как почувствовал на спине сильные руки охранника.

– Стоять! Не рыпаться! – строго сказал он и, взяв Руса за шиворот, потащил к выходу.

– Да что вы делаете?! – стал возмущаться Рус. – Я на лекцию опаздываю.

– Ничего, все опаздывают, – спокойно ответил охранник, – но порядок для всех один. Сначала пропуск, потом лекция.

– Да вы не понимаете, я новый преподаватель, а вы меня как преступника тащите, отпустите! – потребовал Рус.

– Разберемся, ты иди да помалкивай.

– Вот ведь система, твою мать, – сказал Рус, – ни на улице, ни в суде, ни на дороге, ну нигде нету никакого уважения к человеку! Кругом все друг друга чморят, пытаясь обмануть первыми, считая, что так и должно быть. Да не должно такого быть! – сказал Рус, повысив тон, и резким выпадом нырнул под руку охранника, вывернув ему руку за спину.

– Что ты делаешь, щенок?! – вскрикнул охранник.

– А ничего. Вы это кому? – удивился Рус, посмотрев по сторонам.

– Тебе, щенок!

– А тут нет щенка, – ответил Рус.

– Ты мне поговори, поговори, вот я тебе задам, когда вырвусь.

– А, вот вы, значит, как, угрожаете мне? – строго спросил Рус7, взяв его за шиворот и посмотрев в глаза охраннику взглядом Седого – полным адского холода, в котором Рус жил последние годы изо дня в день, – и намерения охранника сразу же изменились, потому что он почувствовал скрытую силу Руса, силу его воли решать, о которой Рус пока и не догадывался.

– Да ладно, ладно вам, – пробормотал охранник, – ну отпустите меня, отпустите, я переусердствовал. Идите, идите, куда шли, и все.

– Точно все!? – спросил Рус, все еще держа его за руку.

– Да, точно, точно, я обещаю.

– Ну, ладно, – согласился Рус, отпустив его руку. Охранник потер ноющее плечо.

– Да уж, не ожидал, что какой-то пацан…

Рус посмотрел снова в его сторону и жестко произнес:

– Вы, товарищ, жертва социализма, признающая силу и власть, а не доброту и уважение к ближним, а потому глупо рассчитывать на понимание вами простых слов. Такие, как вы, признают силу, как породистые бойцовские псы, признающие своего жестокого хозяина.

– Ну, чего смотрите? Не ожидал я, что так вот вы сможете, – ответил охранник жалобным голосом.

– Ладно, простите меня, – неожиданно сказал Рус, – я был неправ, мне стыдно.

От этих слов охранник онемел.

– Не понял, – ответил он.

– Вот поэтому-то я никогда и не дрался в школе, – ответил ему Рус, – чтобы потом не испытывать стыда и угрызений совести от дачи сдачи. Подраться легко, а вот остаться собой, чтоб жить, не отводя глаз от стыда, всегда трудно. Мне проще простить.

– Простить?! – удивился охранник, потирая руку. – А я никогда никого не прощал, – ответил он растерянно.