и виды деятельности считаются все более инкорпорированными в семью, материально и концептуально. Это может привести к тому, что дети станут менее самостоятельными в других социальных пространствах, хотя в этом отношении и наблюдаются классовые вариации [Lareau, 2003]. Утверждается, что неявные контракты между поколениями регулируют отношения между родителями и детьми в семьях, формируя разделение труда между поколениями в соответствии с распределением власти, материального благосостояния, а также ресурсной и эмоциональной зависимостью [Alanen, Bardy, 1991]. Кроме того, жизнь детей вне формальных институтов, таких как школы, находится в ведении их родителей. Неконтролируемое пребывание за пределами семьи или других институциональных контекстов рассматривается как создающее риски для уязвимой безопасности и благополучия детей, с одной стороны, а с другой – сами непослушные дети воспринимаются как представляющие опасность для других людей и несущие угрозу социальному порядку [Scott et al., 1998]. Кроме того, в определенных контекстах в Европе и Новом Свете родители несут юридическую ответственность за проступки своих детей. С точки зрения другой перспективы подчеркивается важность независимого доступа молодых людей в общественные места для их гражданского участия [Weller, 2007].

Другая основная тенденция в жизни детей, которая выдвигается в качестве признака постиндустриального детства, касается демократизации семейной жизни и является частью более широких представлений о трансформации семейной жизни и отношений по направлению к равенству и индивидуализации. Эти идеи оспаривают представления об этапах жизни, предполагая, что границы и различия между детством и взрослой жизнью стираются [Beck, 1992]. Это имеет значение для родительско-детских отношений. Вместо того чтобы осуществлять абсолютную власть, родители все чаще стремятся договориться со своими детьми, рассматривая их как равных, вовлекая в дискуссии и предоставляя им право голоса в принятии семейных решений. Гидденс [Giddens, 1992], например, утверждает, что в рамках демократического управления семейной жизнью дети должны рассматриваться, по его выражению, как «условно равные взрослым» [р. 191], т. е. как если бы они имели возможность легитимировать родительский авторитет, имея доступ к «взрослым знаниям». Здесь, однако, важно различие между тем, что «есть» и «как должно быть». В то время как некоторые говорят о том, что эта тенденция реально существует в семейной жизни [Beck, 1997], другие считают ее желаемой моделью [Giddens, 1992]. Эта тенденция как будто противоречит некоторым аспектам тенденции к фамилизации, о которой говорилось выше, но в любом случае, именно родители обязаны обеспечить эту версию детства.

Другие авторы критикуют эту картину демократизации детства в современной Европе и Новом Свете, независимо от того, считается ли она позитивной (как в теориях индивидуализации) или вредной для общества (как полагают «новые правые»). Они подчеркивают взаимозависимость в отношениях между родителями и детьми. Дети могут воспринимать родительскую заботу как контроль, как проявление близости и как освобождение – и все это одновременно. Они также могут принимать участие и иметь обязанности по отношению к другим членам семьи, выраженные в такой же сложной форме [Brannen et al., 2000]. В то же время социологи обратили внимание на иллюзорность семейной демократии для детей и сохранение властных отношений [Jamieson, 1998]. Часть этой иллюзорности создается за счет того, что детство и