Облом шестой. Папаша отказал не только в материальной, но и в моральной поддержке. Когда Кристина пожаловалась ему на то, как к ней относятся в магазине и, вообще, на жизнь, он сделал круглые глаза и начал пространно рассуждать про то, что сначала всем приходится нелегко, что просто так ничего не дается, что без труда не выудишь и рыбку из пруда, что сам он в молодости тоже горбатился будь здоров как… Обычный бред, мать то же самое говорила, слово в слово. И курсы парикмахеров спонсировать наотрез отказался. «Тиночка, ты уже взрослая, сама можешь заработать. Я тебе старт обеспечил, и на этом позволь мне считать мой долг исполненным…»

Старт! Ха-ха-ха! Хорош старт – пристроили в рабство!

А в Киеве столько соблазнов… И вообще, жизнь здесь настоящая. Нас-то-я-ща-я! Обидно, что она проходит мимо. Обидно горбатиться за копейки. Обидно проходить мимо выгоды, которая так и просится в руки.

Кристину поймали со второй сумкой продуктов. Первую она вынесла без помех и сбыла за полцены в маленький магазинчик возле отцовского дома. Заранее познакомилась с продавщицей (она, кажется, и была хозяйкой, но такие подробности Кристину не интересовали), намекнула, договорилась. Все прошло как по маслу. Первая денежка на оплату парикмахерских курсов отложена и в честь этого распита бутылка итальянского вина (краденая, разумеется, кто ж такое дорогое вино на свои кровные пьет?).

Попасться с поличным Кристина не боялась. Рассуждала так – хозяйскую родственницу за такой мелкий проступок гнобить никто не станет, побоятся. В крайнем случае, можно будет взять управляющего на понт – пригрозить, что теткин муж его уволит. Откуда Якову Григорьевичу знать про Кристинины родственные расклады? Может, они с дядькой каждое воскресенье пиво пьют и о жизни беседуют? Не будет же управляющий магазином беспокоить владельца торговой сети по такому поводу.

Оказалось, что будет. Сволочью последней оказался Яков Григорьевич! Поднял шухер! Сначала Кристина не испугалась – подумала, что теткин муж рассмеется и велит оставить Кристину в покое. Или даже сообразит, что родственнице приходится туго, если она начала тянуть понемногу с работы, и переведет на хорошую работу с реально хорошей зарплатой.

Какое там! Теткин муж оказался еще большей сволочью, чем управляющий магазином (права мать, ох как права!). Якова Григорьевича еще можно было понять (но не простить!) – он перед хозяином выслуживался. Сам, наверное, целыми машинами продукты налево пускает, ведь не бывает так, чтобы в торговле не воровали. А хозяину-то перед кем выслуживаться? Крохобор! За батон колбасы, баночку икры, пачку сигарет, бутылочку коньяка и еще кое-какую провизию велел уволить! И не просто уволили, а еще и поглумились напоследок – заставили разложить все, что взяла, по местам. Иначе – милиция, протокол, суд. Пришлось подчиниться, а то ведь и посадить могли бы, с них станется.

– Запомни на всю жизнь, что воровать нехорошо! – сказал на прощание управляющий магазином.

– Я все запомнила! – многозначительно ответила Кристина.

Хорошо ответила, строго так. И голос почти не дрожал, и взгляд получился какой надо. I’ll be back[22], и тогда здесь всем наступит писец-абзац.

Кристина еще не знала, каким именно будет этот самый писец-абзац, но в том, что он непременно наступит, она не сомневалась.

Отцу соврала. Сказала, что сотрудники магазина сговорились и устроили ей подлянку. Кому хочется работать бок о бок с хозяйской родственницей? Особенно если подворовываешь. Отец поверил, загорелся идеей написать разоблачительную статью, но быстро остыл. Сообразил, наверное, что ему с сестриным мужем тягаться все равно, что против ветра малую нужду справлять – себе дороже выйдет.