Живу как отец завещал.

* * *

После восьмого класса поступил в могилевское музыкальное училище имени Римского-Корсакова. Отец очень хотел, чтоб я выучился на баяниста. Заботился чтобы кусок хлеба сын в будущем мог чем-то зарабатывать. Репетитора мне нанял. Нелегко было из его рабочей зарплаты платить за репетиторство. Но платил отец. 10 рублей за урок. Большие деньги по тем временам.

Сам-то он хорошо на гармошке играл. Музыкальный слух хороший у него был.

Поступал в училище, без начального образования которое все остальные поступавшие по пять-семь лет вымучивали в музыкальных школах. Не потому, что большие способности к музыке показал, а по блату, стараниями репетитора, который был преподавателем училища. Добросовестно выполнил он на мою голову свои обязательство за репетиторские деньги, которые отец мой почти год платил ему, протащил он меня в училище.

С первых дней самым тупым в музыке оказался и показался всем. Мало того, так ещё и руки не разработаны были, в пальцах техники никакой. Иван Лазаревич Павлов, репетитор бывший, педагог мой по классу баяна, почему-то считал, что я смогу поднатужиться и дотянуться до остальных студентов. Мол, и в музыкальной грамоте, и в технике. Ага, дотянулся… Короче, еще один комплекс неполноценности добавился у меня. Нет, старался я изо всех сил, за 4 года в училище чему-то выучился. Но…

Комплексовал, конечно, однако бросить училище смелости не хватало. Сейчас модно называть такое состояние инфантильностью. Скромный студент из бедной семьи, с комплексом неполноценности из-за потерянных в детстве передних зубов (железные вставил). Откуда было смелости, независимости или бойкой решительности взяться?

Не готов я был к самостоятельным поступкам, не мог я. Плыл по течению потихонечку. Приспосабливался к жизни как все. Помалу пить научился. В основном дешевый портвейн. На водку денег обычно не хватало. С дружками, они, в основном, с нашей и соседней улиц были. Ничем я от них не отличался тогда. Даже мое студенчество не изменило отношений наших.

Ходили мы в ночные налеты на соседний колхозный яблоневый сад, чтобы назавтра сдать краденные яблоки заготовителю и на вырученные деньги купить портвейну, а вечером пойти «культурно отдыхать». На танцплощадке в городском парке. И кровь донорскую сдавали с той же целью. Ничего в этом всем особенного не было. Жизнь продолжалась, за девчонками уже бегать стали, а денег ни у родителей, ни у нас никогда не было.

Это уже потом, лет через пять судьба развела нас в разные стороны. Пацаны мои с Рабочего поселка по-разному упирались в жизненных перипетиях. Это я не в осуждение пишу, а к тому, что многие из них жили, как и я в начале – плыли по течению – куда завтра вынесет.

* * *

Музыка была мне по барабану, как сейчас молодежь выражается. Однако держался за училище. Боялся расстроить отца. После тюрьмы он нанялся рабочим-землекопом в городской водоканалстрой. Рад был хорошей зарплате. Но как тяжело она, эта зарплата, доставалась ему! Помню страшно смотреть было, какие траншеи их бригада рыла вручную. А он у нас хромой с детства был. Тянул лямку изо всех сил, семью содержать надо было.

А я, непутевый, все же не собирался связывать жизнь свою с музыкой. Правда, тогда я еще не знал этого. Однако время уже влекло меня куда-то в другую сторону. И еще подсознательно, тогда до конца не соображая, почему и ради чего – совершил я свой первый в жизни самостоятельный шаг.

Первый!

Самостоятельный!

Без того вся моя жизнь по-другому могла бы пойти.

Окончив два курса музыкального училища, подал документы в вечернюю школу. Надо было закончить девятый и десятый классы и получить аттестат о среднем образовании. С неполным средним я навсегда остался бы я недоделанным учителем музыки. А со мной все еще жила давняя детская мечта – стать летчиком. Собирался поступать в летное училище. Вот, на следующий год записался в аэроклуб, на пилотском отделении.