Когда этот неприметный домик появился на горизонте, по ними обоими вдруг что-то ударило. Такое, что било примерно как тогда отец по металлическому листу, только на этот раз лишь немо. Труба, ведущая к подземной печи того самого захолустья, стояла, не издавая никаких признаков жизни. Раньше, обычно, из неё шел белый дым, расстилающийся над большим участок прилегающих рядом, заброшенных полей, но только не сейчас. Всё было остановлено, как казалось, навечно. После этих мрачных видов он больше не хотел воображать в своей голове что-то ещё.

Подойдя ближе, дом оказался никак не разбитым. Окна были целы, дверь тоже стояла на своем месте. Отец Михаил, с небольшой осторожностью, подобрав в их палисаднике небольшой кусок металлического уголка, стал подходить к порогу. Небольшим стуком о дверь получилось случайно открыть её и дальше был виден такой же, нараспашку распаханный, вход в подвал.

– Подождешь здесь или будешь …? – сразу же спросил Рому он?

– Спускаться, – резко ответил тот, видимо не желая сейчас особо что-то даже думать. В его глазах сейчас одновременно был страх и злоба.

Страх, накрывший его с ног до голову внизу оказался гораздо больше, нежели тот, что он себе воображал, пытаясь представить всё это. Старец присел на рядом стоящий табурет и схватился обеими руками за свое покрасневшее от боли лицо. Даже для него, пережившего, как казалось, всё на свете, такое было очень сильным ударом.

Двое детей, в окровавленных одеждах, навсегда остались лежать уткнувшимися головами в матрасы. Тело каждого из них было похоже на решето, что сводило Рому в ещё большее в нежелание понимать всё, что произошло? Видя это, ему только сильнее не хотелось понимать, что на самом деле происходит в этом мире? Почему люди убивают тех, кто ни в чем не виноват? Зачем им это было нужно и как теперь они живут с этим? Такие вопросы вводили его в ещё большую паутину, первым делом, выбравшись из которой, ему почему-то хотелось сломать то самое радио, что постоянно твердило им о небольших проблемах, временно происходящих в России.

Они похоронили их прямо в палисаднике, где раньше Марта обычно выращивала свои любимые орхидеи и ирисы, которые дети всегда любили разглядывать и изучать. Рома вспоминал, как ещё до всего этого он приходил к ним и их старшая дочь вела его в это место, показывая и рассказывая о всех цветах, за которыми ухаживает их мама. Теперь они покоились там, где когда-то проводили одни из своих лучших моментов их жизни.

После ухода, пришлось ещё раз пройтись вокруг дома, чтобы в последний раз попытаться найти того человека, которого он все-таки, хоть немного любил – мужа Марты. Спустя несколько минут поисков, он так и не нашел его, двигаясь с отцом Михаилом дальше.

Пройдя примерно метров сто, тот остановился. Он глядел на небольшую, деревянную избушку, из трубы которой обычно шел самый плотный и светлый дым. Сейчас, она была такой же мертвой, как и все остальные поблизости. Выражение его лица, ещё не успевшее хоть немного вернуться в прежний облик, тянулось куда-то в сторону этого дома всё с той же болью. Для него это был не простой дом. Там жил Иван Михайлович, с которым он всегда дружил и с легкостью находил общий язык. Этот дед был ветераном каких-то войн, о которых Рома помнил, когда ещё был маленьким.

Отец ускорил шаг и подойдя к дому, бесстрашно постучал в дверь. На его стук отвечала лишь тишина. Во второй раз он застучал по двери так, что слышалось, как некоторая посуда, стоящая в коридоре, издавала нарушающий это молчание звон. Через какое-то время он вломился своим плечом вперед, свалив дряхлую дверь на куда более убитый и пыльный пол. Правда, за этой рухлядью полетело и его огромное, тяжелое тело. Немного сдерживающиеся стоны передавали всю боль его ученику. Он в свою очередь помог отцу встать и первым, неожиданно для себя самого, двинулся вниз. С быстро бьющимся пульсом он спустился туда, бегло пытаясь в полумраке найти хоть что-то.