Я видел, как Марина постепенно забывает Посад, и чувствовал, что нам с ней пора взрослеть по-серьёзному.

Та самая ночь, первая и опасная, прошла в девственной сентябрьской тишине.

Марина почти не плакала. А я её почти не уговаривал. Мы просто целовались, ласкали друг друга, чуть стеснялись и чуть пытались помочь друг другу сделать то, чего так давно хотели.

У меня всё получалось, а у неё всё было для меня готово.

Ну а дальше мы просто стали жить вместе в моей квартире в московском районе Люблино. Я работал в Мосгоргеотресте на Белорусской, а Марина устроилась в почтовое отделение на Тимирязевке. Тогда подмосковной девчонке устроиться на работу в Москве без прописки было нельзя. Но мне помогли мои театральные друзья. Мама одной нашей актрисы была начальницей почтового отделения на Астраханской улице и всё устроила.

Марина перевезла ко мне свои вещи и, собственно, стала моей гражданской женой.

– А твои родители не будут против? – если честно, я всё ещё не верил своему незаслуженному счастью.

– А я с ними уже поговорила.

– Ну и как они?

– Мама не поняла. А папа сказал, что он тебе доверяет.

Я сделал серьёзное лицо:

– Мне – понятно? А тебе?

Но Марина была смелее меня. Он просто скинула платье, легла в постель и протянула мне изящные голые руки:

– Знаешь, что у меня есть для тебя?..

Сами понимаете, что двадцатилетнему юноше аргументов против семнадцатилетней нахалки тут не подобрать.

Вечерами я пропадал в своём театре-студии. Марина иногда ходила к нам на репетиции и всякие вечеринки. Нам это нравилось. А многие в студии уже принимали Марину за свою.

У неё рос живот.

Как-то моя мама меня спросила:

– Ну и что дальше? По-моему, тебе пора что-то решить.

– Да, конечно, – маму я с детства побаивался. Она всю жизнь работала педагогом в средней школе и умела с ходу обуздать даже самого лохастого шпанёнка. – Мы обязательно распишемся. Только ей ещё семнадцать…

– Так вот, сходи в загс и узнай, как это делается. Марина в положении. Возраст тут препятствием не будет. Даже сможете расписаться вне очереди. Шевельнись, будущий папа!

Папа и мама Марины вообще пропали. Или мы сами про них забыли. Жизнь захватила нас полностью и хотела общаться только с нами, словно кокнула ради себя и нас всё остальное человечество.

Тем не менее я делал много нужного. Мы подали заявление в загс, сшили Марине хорошее свадебное платье свободного кроя и нежного оливкового цвета, купили ей золотое обручальное кольцо (на второе моих денег не хватило!), заказали такси, ресторан, пригласили гостей и т. д. и т. п. «со всеми остановками».

Само празднество состоялось 20 февраля. Шёл хороший лёгкий снег, на улицах было светло и морозно. Денёк удался во всех отношениях.

Сейчас я его почти не помню. Кстати, некоторые мои друзья тоже. Есть фотографии с церемонии бракосочетания. Их тоже заказывал я. На тех чёрно-белых снимках мы немного на себя не похожи. Очень молодые, красивые, важные и смешные.

Странное дело, но прошлое почему-то чаще всего кажется забавным. Наверное, это пролог любого будущего. Чтобы настоящее не очень привередничало, не лезло всюду со своими линейками, транспортирами и микроскопами. Тогда и прошлое с будущим как-то притираются и не торчат поперёк друг друга.

Как говорится, знать бы будущее, может быть, остался в прошлом.

Ха-ха три раза. Театральная ремарка.

Итак, 20 февраля с утра мы съездили в наш люблинский загс и расписались, днём устроили маленький банкет в квартире моих родителей, чуть закусили, чуть выпили и чуть сбросили лишнее напряжение.

Приехал Юрий Иванович, сел за стол, закусил, выпил и как-то еле слышно нас с Мариной поздравил. Словно был в чём-то виноват. Помню его худое, скуластое лицо и зыбкие глаза.