– Вы тут не кричите, уважаемый. Мне всё равно, с дороги вы или нет. Потрудились бы одеться поприличнее, раз сюда собрались. А если будете перечить, я арестую вас, и эту ночь ты проведёшь не в «Весёлом толстяке», а в кутузке.

– Арестуешь меня?! – Стрижевский расхохотался. – Думаешь, испугал? А ты знаешь, что я – лучший друг королевы и покойного короля. Я прошёл с ними бок о бок битву при Фарнадо, я был с королём в Чёрном ущелье, я творил вместе с ним историю этой земли. И ты, сопляк, грозишься арестовать меня. Да я сейчас железяку твою тебе в одно место засуну.

Офицер, вероятно, должен был тут же попытаться если не зарубить строптивца, то, по крайней мере, приказать солдатам скрутить его и отвести в тюрьму. Но он растерялся. Он удивлённо смотрел на разбушевавшегося старика, не зная, что делать. Слова о короле и королеве словно парализовали его и, хотя сейчас было совсем не то время, память об их правлении была ещё жива в сердцах. А вокруг уже собралась толпа любопытных. Слышались робкие голоса:

– Посмотри… Это они, те двое… точно тебе говорю, я же там был… Нет, не может быть, они ведь ушли… Да разуй глаза… Как ушли, так и пришли…

Офицер нервно сглотнул, и робко спросил:

– Скажите… скажите ваше имя. Я ведь учился в офицерской школе, историю знаю.

– Я – Иван Стрижевский, а это – Николай Сартаков.

Вновь послышались голоса из толпы:

– Точно… Ты слышал, он имя назвал… Да я лицо то помню его… Он… Точно он… Ушедшие вернулись.

– Вы вернулись? – офицер приложил руки к груди. – Но как? Все знают, что вы никогда не вернётесь.

– Мы вернулись, – ответил Николай и достал из-за пазухи медальон. Одновременно с этим, Таня, словно по наитию, сняла с себя простой деревенский платок, и её золотистые волосы рассыпались по плечам, засверкав на солнце.

– Они! Они вернулись! – дружно загудела поражённая до глубины души толпа. – И с ними принцесса Лита! Они пришли восстановить справедливость!

– О ваше высочество! Простите, простите меня! И вы простите меня, благородные рыцари, – бедняга-офицер, на долю которого в это утро выдались такие испытания, упал на колени и, осторожно коснувшись рукой платья Тани, поцеловал его.

То, что происходило дальше, никто из них даже и не мог себе представить. Не успел Стрижевский обменять рубины на полторы тысячи новеньких золотых дукатов, как весь Фаон знал о том, что вернулись для справедливого суда «Ушедшие», а вместе с ними и принцесса Лита. Со всех сторон гремели громкие крики:

– Да здравствует королева Анна! Да здравствуют Сегиталы! – очевидно, в Фаоне Эдвард не пользовался популярностью.

Не прошло и получаса, а со шпиля на здании городского главы был сорван флаг Эдварда, и на его месте взвилось другое, белое знамя с переливающейся всеми цветами радуги восьмиконечной звездой в центре – Эльметором, как называли здесь Сириус. Это было знамя королевы Анны. Таню-Литу и её спутников буквально насильно привели на городскую площадь, где уже выстроились почётным караулом пять сотен городского гарнизона и тридцать восемь молодых дворян в тяжёлых рыцарских доспехах. Там же их встретил и городской глава – уже немолодой, но крепкий мужчина. Он низко поклонился гостям и начал свою речь:

– Я хочу сказать, что сам был в битве при Фарнадо, поэтому мне дороги все мои соратники. И я всегда был верен королю Александру. Мне стыдно, что я отступил перед сложившимися обстоятельствами. Но, в своё оправдание, скажу, что я не принял нового короля, и я не присягал ему на верность. И, я надеюсь, все, кому дорога справедливость, кто помнит, что такое честь, никогда не принесут присяги самозванцу. Отныне я заявляю, что город Фаон будет подчиняться только королеве Анне и её соратникам.