До сидевших у костра солдат оставалось всего шагов десять, и Стрижевский включил фонарик. Он ожидал, что на него, всё-таки, обратят внимание и, испугавшись, бросятся бежать. Может быть, бежать. Но на него даже не взглянули. Сидевшие у костра продолжали что-то весело обсуждать, видимо, один бродяга не вызывал у них служебного рвения, да и что взять с бродяги, кроме вонючих лохмотьев.

Иван Сергеевич подошёл совсем близко, и даже что-то свирепо прорычал. Страшный рык и светящееся кроваво-красным огнём лицо точно должны повергнуть даже храбрых солдат в панику. Сейчас они повернутся, и, увидев это страшилище, бросятся прочь…

– Больной какой-то, – сидевший среди солдат властник соизволил, наконец, повернуться и увидел перед собой в свете костра совершенно дурацкое лицо какого-то проходимца с палкой во рту.

– Ты немой? Говорить можешь? – спросил другой. – Палку то зачем в рот сунул?

– Бу-бу-бу, – вырвалось у Ивана Сергеевича от неожиданности.

– Иди, иди, бедняга, ночь на дворе, – солдаты потеряли к нему всякий интерес и, отвернувшись, продолжили разговор.

– Куда?! Куда пошёл! – рычал Николай, наблюдая, как Стрижевский прошёл через мост и скрылся в темноте.

– Может, лодку найдёт? – предположил Александр.

– Надеюсь, у него ума на это хватит.

Они притаились в кустах – оставалось лишь ждать. Полчаса спустя, рядом с ними раздались осторожные шаги, зашелестели ветки, и из-за них показалась тёмная человеческая фигура.

– Пошли за мной, я лодку нашёл, – проговорила она голосом Ивана Сергеевича.

Шагах в пятидесяти ниже по течению на недлинном песчаном мысе лежала небольшая лодка. Не теряя времени, путешественники побросали в неё свои вещи и, столкнув посудину в воду, уселись на скамьи. Саша и Николай сели на вёсла, и лодка быстро направилась к противоположному берегу.

Река оказалась не такая уж и широкая, и они в два счёта перемахнули её. Нос лодки ткнулся в деревянные мостки, которыми было уставлено всё левобережье. Путешественники решили не задерживаться в городе. Обойдя его вдоль берега реки, по городским окраинам, они очутились в лесу. Вдоль опушки, они прошли к дороге, ведущей в Фаон и, удалившись о города километра на полтора, свернули с дороги в чащу, чтобы переночевать.

В пути прошло ещё два дня. В этот раз путешественники шли по дороге, даже не пытаясь прятаться в лесу – она была практически безлюдна, лишь раз мимо них проехала повозка. Судя по соблазнительному запаху, источавшемуся из-под закрывавших её кож, в ней везли вяленую рыбу.

Вечером второго дня, когда дорога поднялась на вершину предгорий, вдалеке показалось уходящая за горизонт лазурная гладь моря. До Фаона оставалось часов пять-шесть пути. Ночевать в лесу уже не хотелось. В город всё равно придётся идти, так что лучше сделать это ночью, когда Таню никто не сможет толком разглядеть. Да и Эйнар говорил, что ворота этого города никогда не закрывались на ночь. Уже за полночь путешественники подошли к стенам Фаона.

Может, раньше городские ворота и не закрывались, но в этот раз они оказались на замке. Волей-неволей пришлось ещё раз заночевать в лесу. Не стучать же в калитку, а то доблестная стража, прервавшая свой сладкий сон, едва ли будет к ним дружелюбна.

На следующее утро Николай собрал всё имевшееся у них оружие и, завернув в тряпки, спрятал на самое дно вместительного вещевого мешка, оставив лишь короткие ножи, да и те убрали с глаз за пазуху. Путешественники слегка позавтракали остатками провизии – ничего, когда выручат за камушек деньги, они, как следует, покушают – и, очистив от дорожной пыли одежду, направились в город. До ворот оставалось всего сотня шагов, как Сартаков вдруг спохватился: