Большинство изгнанников переселилось в соседние графства, которые, хоть и считались вассальными землями короля Французского, на деле обладали самостоятельностью.

Но рука короля Филиппа Августа добиралась до них даже там.

Упомянем, к примеру, маркграфиню Шампани, пожилую даму по имени Бланш, отличавшуюся свободным умом и добрым сердцем. Она приняла многих переселенцев. В землях франков издавна существовал обычай – на Страстной неделе, в память о Страстях Господних, хлестать по щекам на городской площади представителя еврейства – старшину общины или раввина. Маркграфиня дозволила своим евреям заменить эту натуральную повинность солидным взносом на нужды церкви. Король Филипп Август, рассерженный тем, что его изгнанники нашли пристанище у маркграфини Бланш, потребовал, чтобы она (считавшаяся вассалом французского короля) отменила это свое постановление. Он настоятельно ссылался на священную войну, и графине пришлось уступить.

Но судьбе было угодно избавить евреев от такого поношения. Правда, совершилось это весьма прискорбным и даже трагическим образом. До Страстной недели было еще далеко, но тут один из крестоносцев, подданный короля Филиппа Августа, убил еврея во владениях маркграфини, в городе Брэ-сюр-Сен. Графиня приговорила убийцу к смерти, и казнь его состоялась в день еврейского праздника Пурим, учрежденного в память о том, как царица Эсфирь и ее приемный отец Мардохей спасли евреев от истребления недругом их Аманом. Евреи, жители города Брэ, не без удовольствия присутствовали при сей казни. Король Филипп Август получил донесение, что убийце, его подданному, евреи связали руки и возложили ему на голову терновый венец, издеваясь над Страстями Господними. За такое деяние «злодейский король» (как именует его все тот же хронист) потребовал от графини, чтобы она заточила в тюрьму всех евреев города Брэ. Графиня не выполнила его распоряжения. Тогда король направил в Брэ свой отряд, солдаты схватили евреев и предложили им: выбирайте между крещением и смертью. Четверо согласились креститься, девятнадцать детей, которым еще не исполнилось тринадцати лет, были отправлены в монастырь, а всех остальных евреев сожгли на двадцати семи кострах. Графине Бланш король Филипп Август сказал: «Теперь твои евреи избавились от пасхальных оплеух, высокочтимая дама». Затем он с воинством Христовым отправился на Восток.

Но конечно же, евреи всей Северной Франции больше не могли чувствовать себя в безопасности. Они слали гонцов к своим собратьям, жившим в более счастливых землях, Провансе и Испании, дабы просить их о помощи.

Великие надежды возлагали они на могущественную толедскую общину. Туда был направлен посланец, которого считали самым достославным и самым благочестивым человеком из всех франкских евреев. Это был рабби Товия бен Симон.

Едва дон Иегуда вернулся в Толедо, как к нему явился рабби Товия.

Господин наш и учитель Товия бен Симон, прозванный га-Хасид, «благочестивый», носил титул Episcopus judaeorum francorum, то есть «еврейский епископ франков». Он слыл выдающимся иудейским богословом, хоть о его сочинениях шло немало споров. Внешность его была довольно невзрачна, и держался он скромно. Происходил он из древнего еврейского рода, известного своей ученостью; без малого сто лет тому назад его предки, спасаясь от братьев-паломников, переселились из Германии в Северную Францию.

Речь его сильно отличалась от благородного классического еврейского языка, к какому привык дон Иегуда. То был тягучий, нечистый диалект немецких евреев, ашкеназов. Но вскоре Иегуда перестал замечать странность этого выговора, полностью сосредоточившись на содержании рассказа. Рабби говорил о бесчисленных жестоких кознях и издевательствах, на которые неистощим король Филипп Август, об ужасных кровавых происшествиях в Париже, Орлеане, Брэ-сюр-Сен, Немуре и городе Сансе. Рассказ тек медленно и тяжело; рабби одинаково подробно говорил о разных мелких унижениях и о чудовищных бойнях – в итоге мелкое становилось чем-то огромным, а огромное начинало выглядеть как звено в нескончаемой цепи мелочей. В его речи монотонно, как припев, повторялись слова: «И они кричали: „Слушай, Израиль, Адонай, Бог наш, Адонай, и нет другого бога“, и их убивали».