Его восхищают энтузиазм поселенцев и их самоотверженные усилия по освоению бесплодных земель. Настроения Пэнна постепенно меняются и он нелегко, но принимает новую жизнь.

«Какая-никакая, ветхая, заброшенная, но всё же – Родина…», – пишет он в этот период своей жизни. Пэнн быстро осваивает новый язык. Его учителем иврита был знаменитый Х. Н. Бялик, который называл Пэнна «шабес гоем*** еврейской поэзии».

Талант Пэнна был замечен и на его новой Родине. Не только Бялик, но также Авраам Шленский – другой известный поэт и публицист принял деятельное участие в становлении Пэнна как поэта на новой Родине.

Авраам Шленский перевёл несколько ранних стихотворений Пэнна на иврит и всячески укреплял веру молодого поэта в собственные силы. Уже спустя два года после приезда в Палестину, Пэнн начал писать стихи на иврите.

Первое же его стихотворение на иврите «Новая родина», (1929 г.) стало своеобразным манифестом Пэнна, в котором он провозгласил цели своего творчества: служить сближению двух народов, двух культур – русской и ивритской.

Для новой Родины.

Для чуждых берегов,

Для нежных рощ, где зреют апельсины,

Как грешник, соблазнён,

Исторгнут из снегов.

Я брошен в жар пустынь, в ад шаркии, хамсина ****

Из крови тяжб она

Возникла, как виденье.

Упорная, чужая в знойной мгле!

Какое же сложу я песнопенье

Ей, надо мной склонённой лёгкой тенью,

Древней всех колыбельных на земле?

Люблю её,

Хотя она сурова,

Но дни мои влача среди тревог и мук,

Судьбу рожденья

Моего второго

Не вырву я из этих бедных рук.

Слепящий зной!

Ей в наготу худую

Лопаты и кирки врезаются, звеня.

И негодую я,

Но, видя высь седую,

Шепчу: «О, древняя, прости меня!»

Я не пришёл к тебе,

Неся и щит и знамя,

Но, возмущённый дикою враждою,

Тебя – от скал

До пальм с зелёными листами —

Жалея, звал я Родиной второй.

Всё вижу я тебя безмолвной, терпеливой,

В палатке бедуина (???), набут и шубрия *****

Библейской простотою

Своей неприхотливой

Средь кактусов – ежей в пустыне молчаливой

Влекут меня блуждать в пространстве бытия.

Встречая друга, подавать я буду

Худую руку,

Говорить: «Шалом!»,

Змий обольстил,

Принёс я в жертву Чудо,

Прельстясь поддельным золотым кольцом.

Без цели в даль твою

Гляжу я безотрадно,

Твой зной мне в горло льёт расплавленную медь.

Порывы все мои

Ты душишь беспощадно

И не даёшь дерзать и сметь!

Дай всё, что сможешь дать:

Миг радости нежданной,

Печаль разбитых чувств, холодную слезу, —

Я всё снесу легко,

Лишь только б неустанно

С тобой встречать и бурю и грозу!

Огонь твой вечный мне

Плеснул лишь на мгновенье,

Едва коснулся он до уст моих.

Оружие моё

Взяла ты на хранение,

С холодной изморозью дум былых.

Воскресни, древняя!

Вокруг всё – глухо, немо,

Лишь время гонит дни, как подъяремный скот,

Пустыня знойная,

Как динамитный демон,

Мозг из костей и кровь из жил сосёт.

Ещё для правды всей

Не пробил час великий,

Не стану прятаться, как хвост поджавший пёс:

От немоты твоей,

Скопившей плач и крики,

Спасут лишь молнии да громы гроз.

Когда моя заря

Блеснёт огнём багровым

И стрелами лучей пронзит ночную тьму,

То в сон твоих полей

Ворвусь я гимном новым

И знамя будущего подниму.

И зазвучит тогда

Победно, полнокровно

Посеянный в твоём песчаном сердце стих,

И перекликнутся

По-братски в нём любовно

Израиль —

СССР —

две Родины моих.

Этот стих был написан Пэнном в 1929 году – время, когда его слава стремительно росла. Колоссальный успех имеет его любовная лирика. Чего только стоят такие его строки:

«… О всемогущая, безмолвная моя!

Как описать тебя, когда мой стих робеет

Пред тихой прелестью и скромностью твоей,

Любимая моя, подруга и сестра?!»

В его стихах гармонично сливаются библейский эпос и рифма Маяковского, которые воплощаются в ожившем древнем языке. На творчество Пэнна оказало большое влияние творчество его друга и соперника Авраама Шленского и Натана Альтермана – реформаторов древнего языка.