В Евангелии от Матфея Христос говорит апостолам: «…ибо приидет Сын Человеческий во славе Отца Своего с Ангелами Своими и тогда воздаст каждому по делам его. Истинно говорю вам: есть некоторые из стоящих здесь, которые не вкусят смерти, как уже увидят Сына Человеческого, грядущего в Царствии Своем» (Мф. 16: 27–28). Это трактовалось как обещание скорого второго пришествия.

Конец света тоже был обещан, но дата была неизвестна даже самому Христу: «Никто не знает, когда придет этот день и этот час: ни ангелы небесные, ни сам Сын, только Отец знает это» (Мф. 24: 36); «О дне же том, или часе, никто не знает, ни ангелы небесные, ни Сын, но только Отец» (Мк. 13: 32).

Первые поколения христиан ожидали второго пришествия, апостолы надеялись увидеть Учителя снова, но шло время, менялись поколения, а Он все не приходил, ожидание было мучительным, люди строили всевозможные теории, пытались рассчитать дату и придумывали фантастические версии, несмотря на то что ни апостолы, ни церковь этого не одобряли.

Апостол Павел в Первом послании к фессалоникийцам пишет: «О временах же и сроках нет нужды писать к вам, братия, ибо сами вы достоверно знаете, что день Господень так придет, как тать [то есть вор] ночью» (1 Фес. 5: 1–2) – иными словами, неожиданно. Следовательно, нужно жить, как заповедовал Христос, жить так, чтобы быть готовым в любой момент встретить конец достойно.

Появление Откровения Иоанна Богослова лишь подстегнуло интерес к эсхатологической теме. К этому тексту обращались уже самые ранние христианские апологеты и Отцы Церкви, такие как Иустин Мученик (I–II вв. н. э.), Тертуллиан (II–III вв. н. э.) и Августин (IV–V вв. н. э.). Некоторые из них, к примеру Иустин Мученик и Тертуллиан, опираясь на гл. 20 Откровения, полагали, что Царство Христово продлится на земле тысячу лет, однако по прошествии этого срока Сатана будет освобожден, случится финальное сражение сил добра и зла, зло будет окончательно повержено и настанет вечное Царство Божие.

Такая концепция получила впоследствии название «милленаризм»; конечно же, ее разделяли не все: к примеру, Ориген Александрийский (II–III вв. н. э.) отвергал идею буквального толкования тысячелетнего царства, истолковывая ее аллегорически, но в целом ее придерживались многие авторитетные богословы.

Большое влияние на последующую традицию толкования Апокалипсиса оказали комментарии Тихония Африканского (IV в. н. э.), которые, к сожалению, дошли до нас во фрагментарном состоянии.

Заслуга Тихония заключается в том, что он первым аргументированно истолковал тысячелетнее царствование праведных со Христом на земле (Откр., гл. 20) как современную реальность церкви, порвав с господствовавшей до этого традицией милленаризма. Этим он оказал несомненное влияние на Блаженного Августина, предлагавшего такое же толкование миллениума в двадцатой книге своего великого труда «О граде Божьем», а через Августина – и на всю последующую латинскую традицию толкования Апокалипсиса. К примеру, влияние сочинения Тихония прослеживается в толкованиях Апокалипсиса таких авторов, как Беда Достопочтенный (которого мы знаем как первого историка Британских островов, так как из-под его пера вышла «Церковная история народа англов»), Беат Лиебанский, и ряда других. Апокалипсис для Тихония – это прежде всего книга о церкви.

Интересно, что Тихоний истолковывает некоторые места Откровения в свете современных ему африканских событий. Впоследствии это будет характерно для толкователей Апокалипсиса: локальные бедствия и катастрофы люди воспринимали как предвестие всеобщего конца. Например, в VII веке появилось византийское эсхатологическое сочинение, так называемое Откровение Мефодия Патарского