Сначала бизнес-аналитики должны были опрашивать стейкхолдеров (stakeholders, заинтересованные стороны) и документировать системные требования. Далее архитекторы программного обеспечения должны были изучить документы с требованиями и создать подробную проектную документацию, определяющую каждый компонент системы и их взаимосвязь друг с другом. Затем программисты должны были конвертировать проектную документацию в код. В некоторых организациях такое выполнение механического перевода считалось низкоквалифицированной работой.

Тем временем руководители тестирования должны были создавать планы тестирования, используя те же документы, и когда кодирование завершалось, бесчисленные специалисты по обеспечению качества должны были вручную выполнять эти планы, фиксируя отклонения как дефекты. По завершении каждой фазы все должно было быть задокументировано, проверено и подписано.

Подход, основанный на фазах, получил название водопадной (waterfall development) или каскадной разработки (phase-gate development)[4]. Если вам это кажется похожим на нелепое пугало – считайте, что вам повезло. Не все команды применяли в 1990-х перегруженный документацией каскадный процесс, но он широко признавался как логичный и разумный метод работы. Конечно, нужно было определить требования, разработать проект, затем выполнить реализацию и следом – тестирование. Конечно, нужно было документировать каждую фазу. Это была дисциплина. Это была инженерия. Как еще можно было добиться успеха?

Крупные компании расписывали свои процессы в мельчайших деталях. Роли, ответственности, шаблоны документов, языки моделирования, советы по контролю за изменениями… каждый аспект разработки строго регламентировался и контролировался. Если проект заканчивался провалом (а согласно CHAOS Report, менее одной шестой доли проектов были успешны), причиной считалась недостаточная детализация процесса: нужно больше документов, больше согласований. Это порождало огромное количество документации. Мартин Фаулер описывал это в своей статье The Almighty Thud [Fowler1997].

Этот стиль работы был далеко не лучшим. Он был бюрократическим и бесчеловечным. Казалось, знания и навыки не так важны, как соблюдение процессов. Программисты чувствовали себя легко заменимыми винтиками бездушной машины. И даже она работала не очень хорошо.

И тогда несколько человек создали более простые, изящные и менее директивные методы разработки программного обеспечения. Они назывались легковесными в отличие от тяжеловесных, использовавшихся большими компаниями. Эти методы носили такие названия, как адаптивная разработка программного обеспечения (Adaptive Software Development), Crystal, разработка на основе функциональности (Feature-Driven Development, FDD), метод разработки динамических систем (Dynamic Systems Development Method, DSDM), экстремальное программирование (ХР) и Scrum.

К концу 1990-х эти методы стали привлекать серьезное внимание. Экстремальное программирование, в частности, вызвало вспышку массового интереса среди программистов. В 2001 году 17 сторонников легковесной методологии встретились на горнолыжном курорте в штате Юта, чтобы обсудить объединение усилий.

«Лично я не ожидал, что эта конкретная группа [людей] сможет договориться о чем-либо по существу», – позже говорил Алистер Кокберн.

И действительно, за два дня они смогли договориться только о двух вещах: названии Agile и заявлении о четырех ценностях новой методологии (рис. 1.1). В течение следующих нескольких месяцев, переписываясь по электронной почте, эти люди сформулировали 12 сопутствующих принципов (рис. 1.2) [Beck2001].