Да что же это такое?!

Завернув за угол, торопливо сбегаю вниз по лестнице и закрываюсь в дамской комнате.

Жутко ломит виски, голова раскалывается от боли.

Прижав ладонь к груди, делаю несколько глубоких вдохов. Я должна успокоиться. Нельзя настолько остро реагировать на каждую мелочь. Если хочу…

– Ты в порядке?

Низкий голос как выстрел в затылок. Раскаленная лава растекается под моими ребрами, заставляя содрогнуться. Мышцы сводит болезненным спазмом.

Оборачиваюсь. Задыхаюсь от шока.

И, забившись в угол, с трудом проглатываю, рвущийся наружу, крик.

***

– Аня, – шепчу глухо. – Я чуть не умерла от страха…

Хочу сделать шаг и чуть ли не падаю. Ноги подкашиваются, Аня с трудом успевает подхватить меня под руку.

– И теперь пугаешь меня? – тянет за собой. – Что с тобой? Ты как будто призрака увидела.

Я, горько усмехаясь ее словам, сажусь в кресло. Подруга суетится вокруг, ища на полках аптечку или что-нибудь, что может помочь.

– Нюхай, – острый запах нашатырного спирта отрезвляет. – Вот так, еще секунду… Умница. Теперь умоемся, – разговаривает как с ребенком.

Подставив ладони под холодную струю, медленно успокаиваюсь. Прихожу в себя и, повернувшись, смотрю на мачеху.

– Ты как? – взволнованно спрашивает, касается ладонью моей щеки, лба. – Черт… Снежа…

Я сглатываю ком в горле и заставляю себя улыбнуться.

– Мне уже лучше, правда. Просто голова резко закружилась. Не ожидала, что тут кто-то есть…

Прищуривается. Открывает рот, чтобы что-то сказать, но вместо этого кивает на кресло:

– Давай, посиди немного.

Я не возражаю.

Аня молчит, не задает никаких вопросов, будто понимает, что я пытаюсь взять себя в руки и собраться мыслями.

Никогда в жизни не чувствовала себя так устало. Раздавлено.

Хотя…

Память решает сыграть в злую игру.

Мощным толчком меня выбрасывает в прошлое. Окунает в него с головой.

И я уже не понимаю, где я. Теряюсь.

То же разъедающее чувство безысходности. Та же боль… Слабость… и…

Сердце стучит как сумасшедшее.

Четыре года назад. В ту самую ночь…

Меня колотит. Кошусь на притихшую родственницу. Та задумчиво смотрит перед собой.

– Ань… Чисто теоретически… Тимур мог… – запинаюсь. Слова не идут.

Чувствуя, как в висках застучало, откидываюсь назад и упираюсь на спинку кресла.

– Так. А ну-на посмотри на меня.

Она подходит ближе, берет меня за плечи и встряхивает.

– Приди в себя! – рявкает Аня, не церемонясь. Моя голова мотается взад-вперед, как у тряпичной куклы. – Посмотри мне в глаза! Живо! С чего вдруг эти мысли?

– Я не знаю! – не сдержавшись, свободной рукой убираю со своих плеч ладони Анны. Не люблю, когда ко мне прикасаются. Даже свои. Те, кому я доверяю. – Просто сегодня… Мне впервые за все это время показалось, что он где-то рядом… понимаешь?

– Нет, милая, нет! Я совсем тебя не понимаю. Не хочу понимать! Тимур мертв. Он погиб, Снежа… Четыре года назад. И ты это знаешь.

При упоминании о человеке, которого я любила больше жизни, меня ведет. В груди печет. Еще несколько секунд, и я потеряю сознание.

Прикрываю глаза, не замечая как комкаю пиджак.

Одно лишь имя, произнесенное вслух, и весь мир разваливается, уплывает из-под ног. Приходится приложить все силы, чтобы не заорать от тупой ломающей на куски боли.

Слезы стекают по щекам. Капают на платье, растекаясь темными пятнами.

Мне казалось, что я уже давно все выплакала. Сколько их было? Много… Целый океан.

Я плакала не переставая. Выла раненой волчицей. А мне все пытались спасти. Психологи, терапевты… Бесконечная вереница умных людей под чутким руководством моего отца. Им казалось, что они мне помогают…

А я умирала. Угасала на глазах. Потому что внутри все замерло.