На кухне, мощенной камнем, у старомодной, неудобной печи хлопотала седовласая служанка, всем своим видом напоминавшая няню: она пыталась научить тощую невнимательную девчонку готовить баранью ногу.

– Да пойми же ты, что я тебе говорю, Элен, – внушала она ей резким голосом. – Я в шестой раз повторяю, что мясо нужно все время поливать соком. А ты как будто не понимаешь меня.

– Так я ж делаю то, что вы мне говорите, – отвечала девица с раздольным йоркширским акцентом.

– Ну, это как посмотреть! – отрезала старшая.

Тут она повернула голову, потому что кухонная дверь открылась и молодой голос позвал:

– Эбби! Эбби!

Эбигейл – так звали старшую – обернулась к вошедшей девушке. Светловолосая и голубоглазая, она могла бы показаться самой типичной англичанкой, но от таковой отличалась совершенно невероятной красотой.

Глаза ее, громадные на изящном овальном личике, казалось, вобрали в себя голубизну не весеннего неба, а скорее южного моря.

Нежная улыбка касалась мягкого изгиба губ, словно рассвет, проглядывающий сквозь листву деревьев.

– Что случилось, мисс Торилья? – спросила старшая.

– Письмо от леди Берил и… не знаю, поверишь ли ты – она помолвлена и собирается замуж!

– И вовремя, – сказала Эбби с фамильярностью старой служанки, – ее светлости скоро двадцать один, она имеет успех в Лондоне; я давно ожидала этого.

– Ну что ж, она уже помолвлена, – повторила Торилья. – И представь, Эбби, она приглашает меня в гости.

Торилья расправила лист бумаги и прочитала вслух:

Торилья, ты будешь моей подружкой. Я намереваюсь ограничиться только одной, чтобы не создавать себе излишней конкуренции.

– Как будто у Берил может быть соперница! – расхохоталась Торилья.

Эбби не ответила, и девушка продолжала читать:

Ты должна немедленно приехать ко мне… как только получишь это письмо. Не задерживайся. Ты должна мне помочь во многом. У меня столько дел, и я рассчитываю на тебя в выборе моей одежды, в планировании моей свадьбы и, конечно, рассчитываю на твое участие в приемах, где люди захотят познакомиться с моим женихом.

– И кто же стал суженым ее светлости? – спросила Эбби.

Торилья повернула страницу.

– Ты не поверишь, Эбби, – со смехом ответила она, – но Берил не назвала его имени! Как это похоже на кузину! Она всегда забывает о самом главном. Предвижу, сколько хлопот свалится на меня, если, конечно, папа… отпустит меня… к ней.

Последние слова девушка произнесла поникшим голосом, и в ее огромных глазах читались сомнение и грусть.

– Конечно же, вы должны ехать, мисс Торилья, – решительно сказала Эбби. – Хотя, ей-богу, надеть вам совсем нечего.

– Об этом я могу не беспокоиться. Мне впору платья Берил, она всегда была щедра и позволяла носить все, что мне нравилось, даже костюмы для верховой езды. – Торилья на мгновение задумалась и вдруг спросила: – Ой, Эбби, как ты думаешь, мне позволят поездить на лошадях дяди Гектора? Вот бы вновь очутиться на спине чудесного животного!

– Не сомневаюсь, что ваш дядя предоставит вам своих лошадей, как прежде, когда вы были ребенком.

– Больше всего мне не хватало здесь доброй лошадки, – вздохнула Торилья.

– Мне не хватало куда больше всяких разностей, – возразила Эбби, – да и вам тоже, мисс Торилья. Не надо обманывать себя.

И Эбби принялась развязывать тесемки коричневого голландского фартука, предназначенного для готовки; он прикрывал второй, ослепительно-белый, который она носила поверх серого платья.

– Я немедленно начинаю собирать ваши вещи!

– Нет, Эбби, подожди, подожди! – остановила ее Торилья. – Я должна спросить папу. Он может не захотеть, чтобы я возвращалась… домой. – Она немного поколебалась и добавила извиняющимся голосом: – Фернфорд был для меня домом семнадцать лет… пока была жива мама…