– Отец Брусний, – обратилась Агнесса к тучному монаху на кафедре, – какую пищу духовную ты нам приготовил?

– Послушайте притчу о преломлённом хлебе, – с поклоном ответил тот.

Тихоний обрадовался: лучше и не бывает! Паскалю полезно узнать о святом Августине и его подвиге. А тучный отец отыскал на листах нужную строчку и взялся неторопливо читать:

– И пришёл день скорби, когда сильные отбирали у слабых, алкая большего, и набивали закрома зерном. Немощные стлались сухой травой. Тогда воспылал гнев Господень на презревших милость Его, ибо зерно дадено всем.

– Аминь! – грянула братия, на миг перестав стучать ложками.

– И неразумных детей своих покарал Господь безумием. Брат грыз брата, мать обирала дочь. Лилась кровь, и творилось бесчинство. И встал меж ними отрок именем Августин и преломил хлеб свой – последний, что был у него.

Тут страница кончилась, и Брусний растерялся: с другого листа нагло пялился ягодный пирог. Что класть, как печь, да ещё и с рисунком. Несчастный отец сглотнул и стал копошиться в бумагах под дружное чавканье братии.

– Роздал он кусочки дерущимся с наказом поделить их меж других. Всякий, кто откусывал, тут же насыщался, как если бы не крошку вкусил, а целый каравай. И всякий, кто делился с братом, у того в лапах печева не убывало. Когда же все насытились, то приступили к Августину и плакали. Августин рёк им: славьте Господа! Ибо в Нём едином спасение. Отсель и повелось, когда садятся братья за стол, то трапезу общую имеют, поровну хлеб делят, и нет промеж них раздора.

Наступил черёд преподобной матери:

– Благодарю тебя, Брусний. Нам следует помнить о подвиге Августина и славить его в каждодневных молитвах.

Она задумчиво разглядывала Паскаля, будто решая что-то для себя:

– Сие наущение пойдёт на пользу новообращённому. Вы слышали, что отец Тихоний спас его от лютой смерти. Встань же и поведай, кто ты и зачем явился в обитель.

– Меня зовут Паскаль, – ответил мышак. – Я брожу среди мышей в поисках истины. Хотя порой её непросто разглядеть.

– Верно, брат, – кивнула Агнесса. – В болоте обывательской жизни вязнет живое слово Божие, а ведь сказано: «Слово есть у Бога, и слово есть Бог». Ты пришёл в правильное место. Здесь ты познаешь истину в молитвах и труде. Помни, что братия приуготовляет себя к Вознесению, ибо иссякли времена одряхлевшего мира. Ковчег стоит на краю геенны огненной. Каждый, кто вознёсся, молит святых и Бога даровать миру ещё один день, чтоб успеть ещё малую толику светлых душ спасти.

Паскаль молча склонил голову. Тихонию до смерти хотелось узнать, понял ли тот великую важность каждодневного труда в обители. Однако в мысли чужака с разноцветными глазами не проникнуть.

– Соблюдай устав, – подытожила преподобная мать, – уважай других монахов и не перечь Негоде. Он присматривает за порядком.

Плечистый мышак с недобрым взглядом посмотрел на Паскаля. Он сидел рядом с седошёрстым и будто охранял его. Тихоний про себя испросил милости Господа дабы новичок не спорил с Негодой – про того ходила дурная слава.

– Дозволь молвить, – седошёрстый поднялся со скамьи. Даже за порогом старости в нём прорывалась кипучая сила.

Агнесса, чуть дёрнув усами, кивнула:

– Пожалуйста, преподобный Северий. Да снизойдёт на тебя Святой Дух.

– Приветствую нового брата. Он очутился в обители не иначе как промыслом Божьим. Все остальные по воле Подателя, а Паскаль – как-то иначе… – Здесь он, увидев, как Агнесса кривит рот, повысил голос: – Что, безусловно, доказывает – терновник преодолим. Глядите, братья, как страстно Паскаль гнался за истиной! Не побоялся колючей стены, рискнул жизнью. Израненный, ушибленный, он всё-таки пробился к нам, и будет спасён. – Братия согласно загудела, с уважением поглядывая на пришельца. – А сколько таких, как он? Милосердно ли ждать, пока Податель переправит их по одному? Сколько из них, чающих спасения, не дождётся оного?