Через пару дней вернулся Орфей.

– А почему ты не у Фетиды? – растерялся он. Ведь он не был Станиславским и истинно верил в её игру. – Я заехал к ней, а тебя там нет.

– Я с ней больше не играю, – чистосердечно признался Тристан.

Его устроило то, что Орфей, по интонации, воспринял его ответ в детском смысле. И не стал рассказывать ему, что она выгнала его из своего драмкружка.

– Что, совсем? – не верил тот своим ушам.

– Совсем-совсем, – усмехнулся Тристан. – У меня теперь всё по-настоящему.

– Вот так вот, просто?

– В этом мире всё просто, Орфей. Гораздо проще, чем кажется. Сложно лишь, пока ты истинно веришь в то, что тебе только кажется. И да будет вам по вере вашей.

– А как же ребенок?

– «А был ли мальчик?»11 – горько усмехнулся он горькими устами Горького. – Это была лишь лила. Которую Бог использовал чтобы вернуть меня к себе.

– Лила?

– Ну, вводная. Учебная тревога. Ты же был в армии? В караул ходил? Ну, вот. Фетида сыграла отбой. Так что теперь я абсолютно свободен. Ты лучше расскажи, как там, дома.

– Да, никак, – отмахнулся Орфей. – Нищета кругом. У кого из киконцев есть ларек или магазин, те ещё живут хоть как-то. Как в сказке. Про господина де Ла Рёк. А остальные киконцы – в нищете. Работы нет. Бизнеса нет.

– Но ведь в любой Сказке должны быть и Принцы и Нищие. Таков закон жанра. Иначе какие они тогда будут Принцы? Именно поэтому нас ни менады, ни нимфы теперь тут уже и не различают.

– Да, я поиграл там в Принца, – усмехнулся Орфей, – накупил всем родным подарков. Золота там потратил… Наверное, я больше не вернусь туда. В этот жуткий кошмар.

Они допили чай и вышли во двор.

В машине оказался его умный друг Эртибиз, у которого друг заграничный дилер. С которым они тут же принялись обсуждать план поездки Тристана на остров Крит. Ведь у него тогда была справка за год плавания, под которую можно было привезти одну машину под «ноль-три Экю», то есть – практически без пошлины. И те стали рассказывать ему о своих планах купить автобус и гонять на нём по Трои, так как оба они были профессиональными водителями со всеми категориями. А Тристан, как легковес, будет ходить по салону автобуса контролёром и собирать с народа деньги.

– Ну и ещё кого-нибудь наймем, если ты будешь уставать. Ну, а если нормального автобуса не будет, – продолжил грузить Тристана своим мещанским планом умный друг Орфея, – продадим джип и пару балалаек, которые ты привезёшь, и тогда я уже сам пойду к своему другу и мы спокойно подберём себе автобус.

– Понятно, – согласился Тристан.

– Понимаешь, у меня одноклассник сейчас работает в Трои заместителем мэра. Поэтому он может выделить мне любой выгодный маршрут. А там всё от маршрута зависит. Так уж вышло, – с улыбкой пояснял Эртибиз. – А мы всегда поддерживаем между собою отношения. У нас весь класс попался не пальцем деланный. Я среди них, можно сказать, самый простецкий парень, – улыбнулся он. – Как говорится, самый лох.

– Так чего мы сидим? – не понял Тристан. Что тот перед ними, элементарно, хвастается.

– В смысле, чего сидим? – не понял Эртибиз. Который только начал распускать перед ними свой павлиний хвост.

– Всё и так понятно. Поехали!

– Ну, – смутился он. – Ты хотя бы трусы возьми.

– Какие трусы? – не понял Тристан. – Я и так в трусах.

Ведь они не могли понять того, что Ганеша, как и любой герой, всегда стоял изначально выше всех этих бытовых мелочей.

Тем более что из-за того что он не ел мясо, его тело не воняло, как у остальных полу животных, а потому и не требовало того чтобы его чуть ли не каждый день драили в бесполезной попытке хоть как-то избавиться от запаха разложения. Который от других смертных постоянно исходил, истаптывая лапти их самооценки.