Хотя, конечно же, углом головы Ганеша осознавал, что нужно не просто раскаиваться, но и не грешить в дальнейшем, иначе особого толку от этого не будет. Так сказать, спортивный «бег на месте». Недопонимая, что святость как нравственность, доведенная до Абсолюта в твоем поведении – это лишь условие, так сказать, почва, на которой постепенно вырастает дерево Царствия Божия. В ветвях которого укрываются (от обывателей) птицы небесные – архангелы, помогающие тебе чудотворить. Как и всем представителям низших классов, ему хотелось всё сразу и сейчас. А дерево росло медленно. Слишком медленно. Вот он и искал в литературе ускорители его роста.

Тогда как нужно было просто не грешить, оставаясь высоконравственным. И архангелы сами открывали бы ему всю нужную для него информацию в соответствии с ростом его «дерева». Вовлекая в его жизнь людей, соответствующих его духовному росту. И, через жизненные ситуации, невольно заставляя их делиться с тобой необходимой информацией. Которую ты мог бы уже усвоить.

По ночам за Фетидой гонялись какие-то демоны. И она часто, вся дрожа, просыпалась в холодном поту.

Когда Ганеша удивлённо, разбуженный ее телодвижениями, заметив, как секунду назад все её члены беспорядочно вздёргивались, спросил:

– Что с тобой?

Она испугано ответила:

– У меня было, как ты говоришь, сновидение. Но уже – плохое. За мной гонялась какая-то злая женщина. Настоящая! Она не смогла меня догнать, но она всё время кричала: «Скоро ты будешь гореть в аду! Я знаю!»

Ведь Фетида, как и почти все зечки, была очень суеверной. То есть демоны и ангелы могли общаться с ней в открытую. Что они, к его удивлению, постоянно с ней и делали. Ведь ей всё равно никто не поверил бы, давно считая её «повернутой» на религии.

И Фетида добавила:

– Я так боюсь, – и начала самозабвенно рыдать.

Какие-то злюки почти каждую ночь гонялись за ней снова и снова. Подбегая к ней всё ближе и ближе, постепенно хватая её уже чуть ли не за плечи и руки.

Так что Ганеше приходилось надевать белую тогу ангела, что обычно висела у него в шкафу, старинный золотой нимб с алмазами и сапфирами грубой работы и подчас часами убаюкивать Фетиду байками, целуя катающиеся по её лицу слёзы.

Навзрыд восхищению и состраданию к героям его баек.

Но когда Ганеша, делая голос как можно наивней и искренней, типа не в курсе, спрашивал, почему они к ней пристают, Фетида лишь отвечала:

– Я не знаю.

– Горе ты моё, – вздыхал он уже совершенно искренне. Понимая, что эти демоны снова и снова пытаются ему о себе заявить через эту глупую её затею с ребёнком. Которого Фетида исподволь пыталась ему навязать. Спицами. И крючком вытаскивая из него сердце. Но так и не желала перед ним раскаиваться. – Глупая, ну, зачем ты это делаешь?

– Что я делаю?

– Ты знаешь. Но не хочешь покаяться в содеянном. Вот они тебе об этом и напоминают. Снова и снова. Раскайся, и они отстанут. Только ты можешь реально себе помочь. Пройти дефрагментацию. Измени себя. Глубоким Раскаянием. И твоя жизнь изменится чуть ли не автоматически. Ты по-новому будешь смотреть на жизнь и уже не сможешь поступать, как раньше. Обновись. Смени прошивку!

Но Фетида с трудом понимала, о чём он там толкует у себя в ступе недалекого рассудка. То и дело впадая в ступор. Ведь разве можно считать, собственно говоря, изменой одному её парню с другим, ставшим вдруг ещё более настоящим после ухода в рейс одного из них?

Возникшем на сцене её истории вновь лишь для того, чтобы её морально, ну и – материально, так сказать, поддержать и помочь ей не изменить ему непонятно с кем. И все-таки дождаться своего Ганешеньку. Так сказать, для его же пользы!