- Так уж ни одного? А, может, они, достигнув его, просто остаются жить да поживать? Может там рай земной?
- Даже не вздумай, дочка! - отец прочёл моё любопытство на раз, - я знаю, что ты прекрасная пловчиха, и уж, если и назвать тебя рыбой, то никак не за глаза цвета моря, а за ту ловкость и свободу, с которой чувствуешь стихию, принимаешь её и не боишься. Я знаю, что море тоже тебя любит, но не пытайся испытывать судьбу.
- Нет, пап, что ты! Я просто подумала, вдруг...
- Никаких вдруг! - я честно покивала головой, а потом, когда отец уснул, пошла в рубку и спросила у штурмана Брауни морскую карту здешних вод. Он, не отрываясь от штурвального колеса, мотнул головой на широкий стол, и не вынимая изо рта дымящей трубки, пробасил,
- Смотри, Индри, если разберёшься, мы как раз по ней держим курс.
Я разобралась: нашла порт, куда ходили с грузом, по пунктиру, проложенному на карте, добралась до места приписки судна. То бишь, нашего посёлка, а потом чуть поодаль от него, где-то в четверти пути от родных берегов, в непригодных для судоходства водах, заштрихованных чёрными крестами, выделенный красным цветом, острозубый риф, а за ним причудливое, непонятно-расплывчатой формы образование, напоминающее баранку, на котором так и было написано "Остров Проклятых".
* De pescador - рыбачий
М-да... Вряд ли, туда можно доплыть, и, наверное, там, отнюдь не райское место. Где возделывать землю, ведь он так узок? Может, там голые скалы, и на каменистой почве ничего не растёт...
***
В следующее плавание отец меня не взял, слишком далеко. По всем статьям сопровождать его должен был Санди, как будущий преемник настоящего мужского дела, но он отказался, и в море отец ушёл один.
Ола вовсю мутила с парнями, её даже звали замуж, но она никак не могла определиться: то ли дать согласие красавчику Антонио - потомственному рыбаку, который уже так успел просолиться морем и пропахнуть рыбой, что даже если его перед свадьбой вымачивать неделю в цветочной воде, вряд ли отобьёшь запах. Либо Джорди – толстому, гугнявому кабану - сыну хозяина кабака - единственного культурного заведения на всю округу.
Меня никто замуж не звал, я всё больше бесила и раздражала Клариссу, потому что уже порядком ей надоела, и, как бы ни старалась, она считала меня криворукой, бестолковой и, вообще, никак не могла взять в толк, за что отец любит и балует, если совсем не за что.
Зато Санди - её любимый сыночек, от которого никакой пользы совсем, почему-то всегда был обласкан, накормлен самым вкусным, одет в самое красивое, и откровенно загуливал со всеми девками и бабами подряд, не пропуская ни одной случайной юбки. Да, что говорить, многие мужья опасались выйти в море, оставив без присмотра своих рыбачек, такой он ходок. Ни одна, даже самая верная жена не смогла бы устоять, если бы Санди её возжелал…
И вот, однажды, когда я в очередной раз намывала полы в нашем большом доме, как всегда, босая, подвернув подол юбки за пояс, чтобы не мешался, в ранний час, в который все ещё спят, наш гуляка после бурной ночи, заявился домой. Какой-то чёрт дёрнул его войти именно в это время и наткнуться на меня,
- Всё пашешь, сестрёнка? - спросил участливо, проходя на кухню прямо в уличных ботинках, чтобы напиться воды, обогнул меня, лизнув взглядом по голому бедру. Я скорей одёрнула подол, но малость поздновато...
Внешне Санди мне нравился тоже, как и всем другим женщинам. Мои глаза, вопреки сопротивлению, так и липли к его ладной фигуре и обаятельной мордахе.
Украдкой, когда никто не видит, я разглядывала братца, любуясь и, в то же время, надеясь найти хоть какие-нибудь недостатки. Увы, напрасно: Санди - само совершенство. И об этом прекрасно осведомлён.