Профессор Д. Косоротов, проводивший вскрытие, указывает и на другие несоответствия данной версии реалиям: смертельные ранения в почку и печень не позволили бы Г. Распутину бегать, как утверждали убийцы. Тем не менее, в целом она, видимо, точна: в подвале Г. Распутина расстреляли в упор, нанеся огнестрельные ранения в спину и в живот (наискосок, слева направо, видимо, стрелок опасался получить сквозное ранение от выстрела, осуществлённого сообщником в спину, и стоял сбоку), а затем, вероятнее всего, когда жертва упала или опустилась на колени, был произведён контрольный выстрел в лоб – не исключено, что последнему предшествовало упомянутое Ф. Юсуповым-младшим избиение уже смертельно раненного Г. Распутина, которому тот пытался сопротивляться. Выстрел в голову, ставший фатальным, по мнению английских исследователей, совершили, используя британский Webley. 455, что с высокой степенью вероятности указывает на О. Рейнера.

Убийство было достаточно быстро раскрыто, однако преступники отделались устным выговором Николая II, заявившего великому князю Александру Михайловичу, который заступился за убийц, поскольку те, по его словам, действовали из патриотических побуждений: «Ты очень хорошо говоришь, но ведь ты согласишься с тем, что никто – будь он Великий Князь или же простой мужик – не имеет права убивать».

Великого князя Дмитрия Павловича отправили на персидский фронт, а князя Ф. Юсупова-младшего – в его имение Ракитное под Курском. Подобное поведение Николая II легко понять: он покрыл родственников, убивших выходца из самых низов, проходимца самого подлого происхождения, с которым ему долгие годы изменяла императрица Александра Феодоровна. Однако тем самым царь открыл смерти вход в монаршьи покои. Все имели возможность лицезреть его беспомощность перед сложившимися обстоятельствами, и российская знать начала готовиться к отречению Николая II. Когда волнения в Петрограде, начавшиеся ещё в октябре 1916 г., возобновились с новой силой, желающих защищать престол за «блокадный» паёк оказалось на удивление немного. Даже казаки продемонстрировали нежелание разгонять демонстрантов, что, вообще, можно считать дурным признаком чего-то ужасного, что представляет собой смертельную угрозу всей империи. Причиной тому, как оказалось, были настроения, источник которых, незримый, но вместе с тем весьма ощутимый и могучий, оказывал самое деятельное влияние на все события: заговор.

Убийство Г. Распутина можно рассматривать и в ещё одной плоскости: он был выдающимся мистиком, и нумерология в данной истории сыграла не последнюю роль. Нельзя забывать, что британские офицеры, осуществлявшие убийство, да и их российские друзья, жили в условиях «двойного календаря», когда дату по григорианскому стилю то и дело нужно переводить в юлианскую систему – и наоборот. Так, 16 декабря (н. ст.) А. Брусилов, выступая в Ставке, настаивал на стратегическом наступлении в 1917 г. – по его «методе», со всей возможной широтой «порыва». Таким образом, он намекал на: а) необходимость повышения; б) исполнение союзнического долга, даже вопреки реальному положению дел на фронте; в) необходимость воодушевления армии. То, что Николай II в 1915 г. отстранил великого князя Николая Николаевича и сам возглавил армию, по словам А. Брусилова, в войсках было воспринято крайне негативно. Вероятно, и он понимал возможность создания единого «порыва»^>28, термина, широко использовавшегося в союзной французской армии, методами, применявшимися там – главным образом, демагогией и воззваниями к солдатам, подкреплёнными при необходимости расстрелами. Французские методы, порождённые демократичным обществом, с трудом приживались в царской армии с её чисто реакционными порядками, основанными исключительно на принуждении, и можно с большой долей уверенности утверждать, что А. Брусилов, молча одобрявший действия заговорщиков, вполне осознавал масштабы реформ, необходимых для достижения необходимого ему «порыва» на всём протяжении фронта.