– Небесная страна Тлалока – это место, куда попадают после смерти храбрые воины, – как будто в задумчивости произнес профессор Моралес.

– По новейшим сведениям, тем, что я узнал позавчера, самые храбрейшие из храбрых попадают туда и возвращаются оттуда живыми, – сказал Платон.

– Интереснейший факт, – пробормотал Моралес, – обязательно надо будет использовать его в моей последней научной работе.

Множество ног, подошвы деревянных индейских сандалий, стучали по каменным плитам, по древней Дороге Мертвых. Из темноты глядели страшные каменные хари. Недавние враги шли рядом. Откуда-то сзади доносились голоса – там на разных языках пытались делиться впечатлениями от сегодняшнего боя.

– Белые пришельцы называли это самое место, где мы сейчас находимся, «Обитель богов», – заговорил Хуан Карлосович, – а наши древние предки, те, кто всё это построил – «Обитель тех, кто знает дорогу к богам».

– Мы скоро найдем эту дорогу, – тут же отозвалась Диана.

– Интересно, – продолжал он, – может на этом самом месте все и происходило: покидающие нас боги, золотые статуи. Все эти исторические события.

«Исторические»? – Платон хотел удивиться вслух, но Моралес продолжал, уже буднично:

– Ну что ж, будем работать. Конечно, денег мало. Но под такой проект может, кто и добавит.

– А я надеялся, что вы профинансируете, – сказал Платон. – А мы все это – сокровища всякие там, рукописи с древними знаниями, попытаемся найти. Раз взялись…

Два профессора еще долго обсуждали свои дела.

– Проклоцаем, – наконец, сказал Моралес, повторил, видимо, свое любимое слово. – Без бутылки не разобраться, как говорили в Патрисе Лумумбе. – Он о чем-то надолго задумался. – Жаль, что не могу угостить вас своей любимой «Столичной». Под жареную картошку, лучше с грибами – национальное русское блюдо.

Платон промолчал, не пытался уточнить, что блюдо это – национальное только в студенческих общежитиях.

– А я любил, – продолжал Моралес. – И собирать грибы любил, ходили с ребятами по Подмосковью. Жаль, что здесь грибы-водку не применяют. Скучаю по ним. Здесь у нас одни мухоморы галлюциногенные. Но текилу – это самогон кактусовый, я, конечно, выставляю железно.

– Грибы есть. Баночка, – сказал Платон. – Титаныч у меня патологически запасливый.

Титаныч что-то недовольно проскрипел.

Таинственные цветные огни, мерцающие в непроницаемом мраке под пирамидами, вблизи стали светящимися торговыми аппаратами.

– Все индейцы, – заговорил Моралес, – вплоть до разносчика газет или продавца сувениров здесь, в Теотиуакане, никогда не сомневались, что на эту дорогу когда-то садились космические корабли наших великих предков…

Его прервали какое-то непонятное тарахтение и механический вой, возникшие невдалеке. В глубине джунглей вспыхнул и вскоре погас прожектор. Чем-то встревоженные индейцы загалдели и рассыпным строем кинулись туда. Среди них, кажется, мелькнула Диана. Оба профессора вместе с оставшимися, помедлив, тоже побежали за вырвавшейся вперед молодежью. Задержались невдалеке от окраины леса.

– Вот она, кстати, эта самая пирамида, про которую мы все говорили, – сказал Хуан Карлосович.

Но никакой пирамиды и даже никакого кургана не было. В свете факелов были видны разбросанные по лесу между деревьев глыбы известняка, какие-то валуны. Видимо, это было все, что от нее осталось. Дальше они наткнулись на развороченную землю, совсем свежий котлован.

Впереди все слышались крики, взволнованные голоса. Их как будто звали – на нескольких языках. Опять вспыхнул свет прожектора, осветил насквозь негустой здесь лес.

Совсем неожиданно перед ними появился корпус какой-то машины – кажется, что-то похожее на бульдозер. Потом на какую-то механическую трехногую вышку с буром. Оказалось, среди деревьев повсюду стоят причудливые иногда машины и механизмы, выкрашенные в одинаковый желтый цвет. В джунглях чужеродно пахло горячим солидолом и свежей краской. Повсюду бродили индейские студенты, заметно заинтересованные, щупали железо.