Закрывая дверь, наткнулась взглядом на Тимуровича, тот шепнул одними губами: спасибо. Кивнула, закрывая дверь, погладила по спинке малыша.

– Ну, и чем мы с тобой займемся?

Боже-боже, что делать с маленькими детьми? Хельпен хельп!

Пока в приемной идут разборки, стоим с малышом у окна. Он с задумчивым интересом разглядывает мелькающие вдалеке машинки, прохожих, а я думаю о том, как докатилась до такой жизни. Я и нянька – это как лексус и трактор. А вон, кстати, трактор поехал, синий, малыш его тоже замечает и оживляется, лепечет: синь, синь, показывая пальчиком на махину. Согласно киваю, да: синь, синь, что бы это ни значило.

Странно, что ребенок вообще так спокойно сидит на руках совершенно постороннего незнакомого ему человека, хотя с такой-то мамашей я бы, может, тоже кидалась к первому попавшемуся на вид адекватному человеку, ну, или не знаю. Жалко малыша. Но у него папа есть, вроде бы нормальный с виду, только как-то же он умудрился жениться на такой грымзе. Ишь, чего удумала: только научившегося ходить ребенка избивать, а ему на вид, на минуточку, не больше полутора лет! А Ирка говорила, что вроде бы год с маленьким хвостиком. Коза его мамаша! Вот честное слово. Судить кого-то, конечно, дело такое, не очень хорошее, но меня так и разбирала злость, когда думала на эту тему, внутренний голос ядовито шипел: хоть бы её родительских прав лишили, хотя бы частично, за такие-то выкрутасы.

Руки начинают уставать, всё же не привыкла я таскать на руках от десяти килограмм живого веса, примерно столько и весил малыш, ну, может, двенадцать. Я даже за продуктами сама не хожу, доставку заказываю.

Прислушалась к происходящему по ту сторону стен, но звукоизоляция просто отменная, почти и не слышно ничего. Глянула на часы и про себя простонала: семь минут только прошло.

– Маленький, не хочешь ножками немножко потопать? – кряхчу, опуская ребенка на свои двои. – У тети Алены сейчас руки отвалятся. Фух, хорошо.

Малыш потопал на месте два шага и спринтером рванул к отцовскому рабочему столу, я даже ошалела, не ожидая от ребенка такой прыти, а пока растерянно хлопала ресницами, Миша – насколько я поняла, именно так звали мальчика, – жизнерадостным ураганом принялся делать ревизию в полках стола, вытаскивая и бросая на пол канцелярию, какие-то бумаги. Когда он с сопением начал тянуть на себя папку, опомнилась и кинулась к непоседе.

– Миш, Миш, не надо, это папины вещи, не нужно их трогать, – бормочу взволнованно, оттаскивая малыша от стола. Ну, куда там, тянется упорно и смеется заливисто, когда одна из бумажек отрывается и клочок остается в его ручке, а остальная часть у меня. Мама, надеюсь, это не какие-то особо важные бумаженции были, иначе мне капец.

Мысленно прописываю себе пинка, хватаю неожиданного бандита поперек живота и взваливаю пискнувшего мальчишку себе на плечо, второй запихиваю всё вываленное на пол ребенком обратно в ящик и выдыхаю, и вот только тогда понимаю, что мальчишки у меня в руках нет! Ик. Нервно оглядываюсь, а он уже на другом конце помещения, пытается забраться на диван, придвинутый к журнальному столику, а на столике опять-таки какие-то бумаги и ваза. Ваза!

– Миша, нет! – ору, несясь к бандиту, а тот хохочет и что делает? Ну, конечно, скидывает ручкой вазу со стола. Рывок, на колени, и опасный момент. Вух. Ваза у меня.

Мальчишка хлопает в ладоши, он такой радостный, глазенки горят, что у меня самой на губах улыбка. Ставлю вазу на пол, плюхаюсь на диван и забираю себе малыша на колени.

– Так, ребенок. Так ты у нас злостный хулиган, а? – тереблю по волосикам.