Переведя взгляд в противоположную сторону салона, где напротив зеркал были расставлены парикмахерские кресла, я увидел ожидавшую меня клиентку. Она, поглядывая в мою сторону, шаркала ногами по тусклой плитке. Подняв кверху указательный, я одними губами произнес «одну минуту» и переключил внимание на Ташу.

– Знакомься, – произнесла она, увидев мой взгляд, – это Константин. Он писатель, таролог, экзорцист, энерготерапевт…

– И просто хороший человек! – перебив Ташу, сказал он с натянутой на все лицо улыбкой.

Проведя по нему взглядом, я для себя отметил, что, видимо, совершенно неправильно представлял как выглядят писатели. Каждая деталь его образа вдребезги разбивала мои крепкие шаблоны внешности, которой, как мне казалось, должен быть наделен человек, занимавшийся данным видом деятельности. Вместо мятой, затертой до дыр одежды, на нем блестел синий пиджак. И если джинсы, вместо брюк, подчеркивали свободу от классического мышления, то выходом за пределы устоявшихся предоставлений о совмещении стиля являлось множество кожаных браслетов на обоих руках, в совокупности с выглядывающей из под засученного рукава татуировкой в виде круга, по диаметру которого большие аккуратные буквы образовывали слово «ASMODEUS».

– Никогда не думал, что встречу живого писателя, – сказал, протянув ему руку.

– Никогда не думал, что кто-то способен повстречать мертвого писателя, – парировав, он пожал мою руку и, сразу перейдя на «ты», спросил: – Ты никогда не хотел стать писателем?

Решив не отвечать сразу отрицательно, я покопался в памяти проекции и, не найдя ни одного фрагмента воспоминаний, в котором было бы желание написать хотя бы строчку, ответил:

– Нет, это не для меня.

Он широко улыбнулся, отпустил мою руку и откинулся на диване.

– Иди работай, а я буду говорить… – Таша внимательно посмотрела на мой внешний вид. – И как ты выглядишь?

– Что не так? – спросил я.

– Ну ты как-то… Дело даже не в одежде. На тебя посмотришь и не скажешь, что ты стилист. Какой-нибудь отчаявшийся человек, что ли.

«Попрыгала бы ты по проекциям, – подумал, широко улыбнувшись. – Может быть тело в порядок привелось бы».

– Да нет, все нормально, – сказал я, уходя от дивана. – Сны тяжелые.

Повесив куртку на крючок вешалки, я подошел к комоду, достал оттуда пеньюар, одноразовые перчатки. Натянув перчатки на руки и завязав на себе пеньюар, я взял огромный блокнот, на чьих страницах фиксировалась информация о клиентках: от исходных данных в виде качества и глубины тона волос до цветового направления, в который эти волосы были окрашены. Ухватив взглядом цифры 7.21, написанные в блокноте, я повернулся в сторону клиентки и, решив, что взяв краску лишь с этим цветом, пигмента будет недостаточно и оттенок получится не слишком насыщенный, я захватил еще один тюбик 6.21. Захлопнув блокнот, я взял краску, миску, кисточку и трехпроцентный оксидант. Поставив миску на стол, я смешал краски с оксидом так, как приходило на ум. Доверившись мыслям, которые, как и с выбором красителей, молниеносно всплывали в моей голове.

– Зачем ты взял на тон ниже? – шепотом спросила Таша, оказавшаяся рядом со мной. – Мы же не хотим ей затемнить. Нужно тон-в-тон.

– Это не волосы, – начал объяснять ей, добавляя краску в миску, стоявшую на весах, – а мочалка. Они пустые. По-хорошему, нам нужно сделать препигментацию, чтобы заложить глубину тона, после чего нейтрализовать нежелательный оттенок и, высушив, покрасить в нужный цвет. Но так как у нас коммерческие окрашивания и стрижки, а не качественные, я возьму на тон ниже, смешаю в равных пропорциях и получу похожий оттенок. Есть вопросы?