На счастье Эдварда, Ацель сумел притупить свою злость и в драку не бросился, хотя его пальцы с дрожью врезались в края матраса.

Между Ацелем и Габриэль установилась особая неприязнь, и это могло стать проблемой для всех.

Вопреки заверениям миссис Уоткинс и уговорам Адама успокоиться, Габриэль бесстрашно приблизилась к Ацелю, чтобы продолжить обезьянничать. Личное пространство пришельца пошло по швам, но он честно не спускал с поводка свои эмоции, чтобы вновь не разочаровать Эдварда.

– Ну, ударь меня, ты ведь этого хочешь! – настаивала Габриэль, играючи заглядывая Ацелю в глаза. Но из-за чёрных стёкол сделать это ей не удавалось. Она припомнила, как запросто пришелец смотрел сквозь темноту подвального помещения церкви, и загорелась любопытством проверить свою гипотезу. С лёгкого движения руки очки Ацеля оказались у Габриэль.

Пришелец вскочил, рыча и запальчиво махая руками, чтобы возвратить свое имущество. Он низко пригнул голову и не отнимал взгляда с пола, маскируя за волосами свой изъян. Эдвард не мог позволить этому продолжаться. Ему было также больно за Ацеля, как тому за самого себя – если не больнее. Представления о том, что пережил пришелец, подкрашивали его собственный опыт переживания издевательств в ещё более мрачные тона.