– Что ж, я заслужил, – промолвил он, позволяя студеным каплям течь, куда заблагорассудится. – Постой.

Эдвард, вознамерившийся уйти, резко замер.

– Мне не нужна была вода, – сознался Ацель. – Это был предлог, чтобы ты пришёл. Я хочу поговорить с тобой, Эдвард.

– М, а я не хочу.

Ацеля встрепенул дребезжащий звук поворачивающейся дверной ручки.

– Я… я заступился за тебя, потому что… – Он запинался, боясь сказать что-то неправильно, – потому что… ты напомнил мне меня, когда я был юн. – Отдышавшись, Ацель уставился на Эдварда, обольщаясь на добрый ответ.

Но Эдвард только пренебрежительно хмыкнул:

– Оставь свои сказки для другого дурака, Ацель.

Дверь скрипнула, и для пришельца это был приговор.

– Сними с меня очки! – воскликнул он. – Я покажу тебе кое-что. Может быть после этого ты захочешь меня выслушать. – Ацель довершил мысль спокойнее, будто выдохшись, поскольку цель его была достигнута – Эдвард смотрел на него глазами, в коих взыграло острое любопытство.

После коротких раздумий, Эдвард уселся подле прикованного к батарее Ацеля, простирая руку к чёрным стёклам очков, в отражении которых видел себя и свой необоримый страх перед тайной. Сердце его подпрыгнуло, когда Ацель отвернул лицо, будто и сам страшился раскрытия.

– Прости, – на всякий случай извинился Эдвард и снял очки с переносицы пришельца, чувствуя сокровенность момента. Явившееся взору, заставило его осесть на пол – глаза Ацеля были мутными как снег. – Ты…слепой…

– Не… не надевай очки! – предугадал тот желание Эдварда. – Ослепнешь.

Эдвард протяжно выдохнул, будто держал в руках бомбу, которая могла взорваться от резкого движения.

– Эти очки – высокотехнологичная разработка народа Виса, – пояснил Ацель на позитивных тонах.

– Виса?

– Это такая планета. В моей галактике.

– Как они… работают?

– Концентрируют свет на линзах и проецируют его на сетчатку глаза. Благодаря ним я различаю формы и немного цвета. А ещё вижу одинаково хорошо в темноте и при свете дня! В каком-то смысле эти очки, эм-м, мои «наружные глаза»? Не, паршиво звучит. Забудь.

Наблюдать лицо Ацеля, неприкрытое непроницаемыми стёклами, было странно. Без них он выглядел не столь круто и мрачно, но Эдварду так даже больше нравилось.

– Почему ты мне показываешь… это?

Ацель ответил провинившимся смешком:

– Это знак того, что я доверяю тебе, Эдвард.

– С чего это вдруг?

– Не думаю, что я вообще заслуживаю друга, и уж тем более – такого, как ты, но… – Ацель повесил голову, отвлечённый своими сомнениями.

Эдвард подтолкнул его к мысли:

– Но? …

– Но я хочу попытаться.

– Сочувствую. Как-никак ты тесно дружила с ним. – С экрана ноутбука на Габриэль смотрело замыленное лицо тёти Мэй. Женщина была так возбуждена новостями из родного города, что совсем забыла про своё правило номер один – «не хмурить лицо». – Старик стал жертвой очередного политического заговора. Это же надо так промыть людям мозги! Переключили внимание на сказочку про инопланетян, а сами, поди, строят свои козни против народа! Чем-то профессор Нортон им, видать, не угодил, раз они решили его убрать. Наверное, своим длинным любопытным носом сунулся в правительственные дела. И с чего всё началось? С Энтони Хопкинса и его победы на выборах! Кто бы мог подумать! Какое совпадение! И пусть только после этого скажут, что он не при чем. Читала я его ксенофобные интервью…

Габриэль, которой не удавалось вставить слово в этот бурный поток возмущений, искривила уголок губы в неуютной улыбке. Как бы она не была счастлива видеть тётушку живой, иметь знакомство с той всё же куда приятнее на расстоянии. Тётя Мэй – скептик, каких поискать, для неё есть лишь одно правильное мнение – ее собственное. Потому-то Габриэль и помалкивала о ВУС, «Терра» и прочем.