— Уии, как здорово, — Оля буквально пищит, и я не удерживаюсь от смеха. М-да. Когда-то давно и я была такой же влюбленной и восторженной. Верящей в добро и вечную любовь.

В то время счастье мне казалось вечным и незыблемым. Чем-то осязаемым, тем, что можно увидеть и потрогать. Я была уверена в себе, уверена в Косте и думала, что нашему кораблю суждено долгое тихое плавание. Только, увы, мое счастье не выдержало проверки временем и рассыпалось пеплом. Впрочем, к чему сейчас об этом? Тот пепел уже давно развеян по ветру, и ни в сердце, ни в душе не осталось ничего. Одна выжженная пустошь.

С трудом стряхнув с себя мрачные мысли, возвращаюсь к разговору с Олей. Минут десять мы болтаем о всяких пустяках, потом я возвращаюсь к работе, а она убегает по своим делам.

Заканчиваем мы только в восемь часов, и я с огромным облегчением упаковываю фотоаппарат в кофр. Наконец-то этот день закончился. И даже Элла не смогла меня окончательно достать. Хотя и очень пыталась. Только на ее индивидуальную съемку я угробила лишних пятьдесят минут.

— Таяна… — раздается слащавый голосок за моей спиной. Ну вот, помяни черта — он и явится.

— Да? — оборачиваюсь, хмуро глядя на подозрительно веселое лицо этой нахалки.

— Спасибо за съемку, ты отлично потрудилась. Не ожидала, — девушка манерно поводит головой, салютуя мне стаканчиком с непонятным содержимым.

— Что ж, спасибо, — отвечаю коротко и сухо, поскольку ни на грамм не верю в благодарность этой актрисы. Довольно бездарной, кстати. Дублей она запорола немерено. Если бы не высокопоставленный любовник, то ее даже близко бы не подпустили к этому проекту. Даже сейчас в разговоре о мной от нее так и веет фальшью.

Кивнув на прощание, пытаюсь отойти, но не успеваю. Останавливаюсь на полушаге, чувствуя, как по волосам, лицу и рубашке стекают липкие струи.

— Ой, прости, рука дернулась, — Элла в притворном жесте сожаления прикрывает рот рукой, только вот глаза ее выдают с головой. Так и светятся злорадным блеском. Вот же сучка зловредная.

Она уходит, виляя бедрами, а ко мне подбегают девушки-ассистентки, помогая вытереться. Только ни черта салфетки не помогает. На груди темнеет пятно, кожа вся противно липкая, до волос дотронуться невозможно. Чертова газировка.

— Слушай, ты, — догоняю Эллу у лифта, хватая за локоть.

— Эй, ты чего творишь? Больно же! — она тут же надувает губы, начиная злиться.

— Потерпишь. И гонор свой угомони. Думаешь, твои выходки, — указываю на свою изгвазданную рубашку, — будут тебе вечно с рук ходить? Так ты ошибаешься.

— Я же скачала, что нечаянно.

— Эти сказки бабушке своей будешь рассказывать. А на будущее советую не настраивать людей против себя. Когда твоему любовнику поперек горла встанут твои закидоны, он первым пнет тебя под зад. И с твоей паршивой репутацией никто с тобой потом работать не будет.

— Да как ты…

Девица пытается возникать, но я ее больше не слушаю. Нахожу в толпе продюсера и объясняю ситуацию. Благо, с ним мы знакомы давно и находимся в нормальных отношениях.

— Извини, Таяна. На Эллу я давно уже пытаюсь найти управу. Но ты понимаешь сама, чья она протеже.

— Да знаю, конечно.

— Но в этот раз я постараюсь сделать все, чтобы она ответила за свои выходки. У всех есть предел терпения, даже у ее папика. А она не молодеет. Только дурочка не осознает пока, что ее место готовы занять сотни более молодых, красивых и сговорчивых. Думает, что у нее неприкосновенность. Вот и выеб…ся как может. В общем, прижмем мы ее.

— И на том спасибо.

Распрощавшись с Рудольфовичем и съемочной группой, направляюсь к лестнице и нос с носом сталкиваюсь с Сашкой. Непроизвольно отшатываюсь, напоминая себе про самообладание. Он же окидывает меня пристальным взглядом, хмурится. По лицу пробегает тень.