— Да ну? – прищуриваюсь. — А она тебя не убьет потом? Вряд ли ей будет приятно видеть такое.

— Да привыкла она уже за столько лет, — мужчина заливисто смеется. — Знает же, что жанр «ню» моя специализация. Модели для меня — это не сексуальный объект, а просто полотна, образцы, как для врача пациент – набор органов, костей, мышц и сухожилий.

— Мне этого не понять, — качаю головой, прислоняясь спиной к стене. — Я бы не смогла вынести то, что мой мужчина прикасается к другим женщинам, причем голым. Пусть даже делает это кистью.

— Значит, художники — это не твое, — ржет, почесывая гладкую как шар для боулинга черепушку. — Слушай, ты бледная какая-то. Кофе не хочешь выпить? Время не поджимает еще?

Я бросаю взгляд на часы и прикидываю. До следующей сессии два часа, а до места съемки мне добираться минут пятьдесят.

— А давай. Полчаса у меня есть в запасе.

— Тогда я щас руки быстро оттеру и принесу.

Когда Альберт уходит, я зову Инну и Антона, моих ассистентов, и прошу убрать использованную пленку и прочие съемочные реквизиты.

Сама же возвращаюсь в кабинет. Да, в агентстве у меня есть свой угол. Довольно просторный, кстати. Два окна, большой стол и пара кресел, диванчик у дальней стены. Плюс кладовка за второй дверью, где я обычно храню нужные для съемок костюмы и арендованный реквизит.

Присаживаюсь в кресло и прикрываю глаза. Что-то я как-то выдохлась. Надо, наверное, приостановить запись и вырвать в следующем месяце хотя бы пять полноценных выходных.

Блин, отчего так голова кружится? От усталости? А может, от того, что не поела с утра толком?

Вообще, день сегодня не задался. Все наперекосяк пошло с самого утра. Вернее даже будет сказать, что с самого вечера. Сперва сидела допоздна, обрабатывая снимки, у которых срок сдачи уже горел, а потом никак заснуть не могла. Видно, сон перебила работой. Да и смутное беспокойство мучило. Уж не знаю, с чем это связано, но какой-то червячок тревоги грыз изнутри, не давая успокоиться и заснуть.

В итоге задремала я уже ближе к пяти утра, чтобы проснуться через три часа и обнаружить, что безнадежно опаздываю. Понеслась как угорелая в душ, при этом умудрившись дважды навернуться на скользком кафеле. Во второй раз упав, неудачно подвернула руку. Ничего критичного, к счастью, но и приятного мало было. Рука побаливала. А это плохо, фотографу одной рукой работать будет неимоверно тяжело.

Перебинтовав запястье, почувствовала облегчение. Видимо, небольшое растяжение заработала. Пустяки, с этим справлюсь.

Поскольку завтракать я уже не успевала, то быстро натянула джинсы, майку с рубашкой и рванула на выход.

На улице середина августа, погода не то, чтобы жаркая, но и не холодная. Приятная сердцу предосенняя теплынь. Заскочив в кафешку, расположенную неподалеку, купила латтэ и сладкую булочку на вынос. Собственно, этим и позавтракала, пока стояла в пробке.

И с тех пор во рту маковой росинки не было. Эх. Надо отвыкать от привычки держаться на кофеине, а то вконец посажу себе желудок. Но пока придется снова обойтись кофе. Заехать на обед я уже никуда не успею.

— Держи, красавица, — Альберт как раз вовремя вваливается в кабинет и с широченной улыбкой ставит мне на стол стаканчик моего обожаемого латтэ с карамельным сиропом и большой круассан с семгой.

— Спасибо, Ал. Ты меня очень выручил. — подтаскиваю к себе круассан и впиваюсь в него зубами. — У меня было сумасшедшее утро. Даже позавтракать не успела.

— Да ешь на здоровье. А то уже прозрачная вся. Свалишься еще где-нибудь.

Альберт Руднев – знаменитый в широких кругах художник, интересный собеседник и просто хороший человек. И нет, он не извращенец, хотя и предпочитает рисовать обнаженные женские тела. Обнаженная натура для него такой же обычный объект как деревенский пейзаж, древняя мраморная статуя или Эйфелева башня.