Эви наклоняется ко мне, хлопает по плечу. Развевающиеся рыжие волосы, посеребрённые луной, и светлые одежды делают сестру похожей на привидение. Разноцветные глаза, посеревшие губы и бледность кожи пугают и навевают мысли о скоротечности жизни и смерти.

Лицом мы очень похожи, почти как близнецы, хотя она старше меня на три года и пышет здоровьем. Я точно знаю, что выгляжу так же, как она, но всё равно нервно ёжусь от потустороннего вида сестры. Её улыбка во весь рот пугающее впечатление не меняет, наоборот.

— Лайла, детка, — говорит Эви, — ты всё ещё будущая королева, и у нас появилась ещё одна сводная сестра. Хорошая ночь, порадуемся.

Она фыркает, оценив выражение моего лица и молчание.

— Значит так, моя сестричка-простушка, ты можешь сколько угодно притворяться опечаленной, а я сегодня честно повеселюсь за нас обеих. Спокойной ночи.

Сестра клюет, думая, что целует, меня в лоб совершенно холодными губами и уходит к себе. А я остаюсь на месте — мне всё равно где молиться всем известным богам, умоляя их повернуть время вспять и подарить-таки нашей семье не девочку, а мальчика.

Знание, что мои просьбы бесполезны, а в чистоту намерений не верит никто, не помогает унять желание переубедить несправедливую судьбу. Мне всё равно, что думают другие, но воспоминание о том, как отец смотрел на меня — убивает.

Я почти уверена, что он обвиняет в произошедшем именно меня. Простаки искренне считают, что магу достаточно косо посмотреть, чтобы навредить посевам, лишить корову молока или девицу — бремени. Вдруг и отец поддался голосу толпы? Отчаянье из-за неудачных попыток произвести на свет сына — не лучший помощник даже выдающемуся уму.

Последняя беременность королевы протекала сложно, уже полгода в её покои не пускали никого, кроме отца и маленьких принцесс. Но, вероятней всего, Магда так хранила себя перед моим — а вдруг зловредным? — взглядом.

Я не знаю точного ответа, но подозрения поднимают свои головы и жалят-жалят-жалят. Воспоминания слов и выражений лиц отца и придворных проплывают перед зажмуренными глазами.

— Принцесса Лайла? Что вы здесь делаете в темноте и холоде до сих пор?

Поднимаю голову. Возле меня стоит придворный маг. Кутающийся в длинную мантию Фабиан недовольно качает растрёпанной головой и приказывает Кэсси пошевеливаться.

Мы медленно передвигаемся по извилистой галерее под шум шагов и едва слышный, но всё же различимый скрип колёс моего передвижного кресла.

— Как чувствует себя королева? — отваживаюсь спросить я, хотя знаю, что мои расспросы могут понять превратно.

— Произвести на свет новую жизнь — тяжкий труд для немолодой женщины.

— Она больна?

— Нет. Устала, расстроена, уснула. Завтра будет новый день, и венценосные родители порадуются появлению на свет принцессы Катрины, — безмятежно отвечает маг. — Не печальтесь и не беспокойтесь ни о чём, Ваше Высочество. Не было, нет и не будет ни единого шанса, чтобы трон достался другому претенденту. Он ваш. Так решили звёзды двадцать лет назад, и спорить с ними не по чину ни простолюдину, ни королю. Уже совсем скоро нас всех ждут великие свершения под предводительством новой всесильной королевы.

Об уходящем времени отца он говорит без жалости, а о моём проклятии магией — с придыханием и восхищением.

Потратив далеко не один день на изучение преданий о правлении прародителя Като, я могу понять Фабиана — уже больше трёх веков среди избранных илльяров не рождались сильные маги-короли. Но только дурак позволит себе упорствовать, закрывая глаза на очевидное. Като в первую очередь был королём — правителем, воином, мужем и отцом. Магия — это ещё не всё, кому как не мне, немощной калеке, это знать.