Внезапно из тумана проступил скалистый мыс, а ещё через мгновение ревущий океан вышвырнул лодку на берег, словно гневаясь на рыбака за что-то.

Полуживой от страха и борьбы с волнами Донован с трудом оттащил лодку подальше от воды, опасаясь, что её унесёт обратно в море. Сел рядом на мокрую гальку и с удивлением уставился на океан.

Шторм стихал прямо у него на глазах… Туман ещё окутывал берег, но волны уже не ревели так страшно, ветер не хлестал по лицу, жуткие тучи разбегались, уступая место обычным хмурым облакам и даже тусклому закатному солнышку.

Дело шло к вечеру…

Подивившись этим чудесам, Донован мысленно поблагодарил Господа Бога, а заодно и всех добрых духов Ирландии, за спасённую жизнь. Потом оттащил ещё дальше от воды лодку, чтобы даже при сильных волнах её не утянуло в океан, и пошёл искать путь домой.

Взобравшись на высокий скалистый берег, оглядел Донован раскинувшуюся перед ним бескрайнюю равнину, поросшую вереском и бересклетом, и присвистнул – такой простор, такая воля, такая красота!

Да только вот… ни одного огонька, ни одного, даже маленького, домишки или путника вдалеке.

Донован никак не мог понять, где он оказался – место было незнакомым.

«Должно быть, шторм утащил меня вдоль берега на север, – решил Донован. – И, видно, намного дальше, чем я думал…».

Повздыхал Донован, да делать нечего. Сообразил, где должна быть его деревенька, и пошёл в ту сторону по едва различимой тропке. Видно, редко в этих местах ходили люди, потому как тропа была старая, заросшая, а больших дорог ему и вовсе не попадалось.

Донован спешил, как мог. Он порядком замёрз в мокрой одежде и думал только о том, как бы погреться у огня. Солнце уже совсем склонилось к земле, и от этого становилось не по себе.

А ещё рыбаку не давала покоя мысль, что скоро он окажется совсем один, в темноте, неизвестно где, вдали от людей, в самую жуткую ночь в году, когда стирается грань между миром живых и мёртвых, и вся ирландская нечисть выходит на охоту, и даже сиды[1] покидают свои холмы, чтобы явиться в смертный мир…

Да, эта мысль заставляла Донована очень быстро переставлять ноги.

Темнело стремительно, бедный рыбак совсем закоченел. Даже зубы стучать начали, то ли от холода, то ли от страха. С побережья наползал густой туман, окончательно сбивая с дороги несчастного путника.

– Сейчас бы к огню! – вздохнув, сказал Донован вслух, нарочито громко, чтобы хоть собственным голосом себя подбодрить.

И вдруг… замер как вкопанный.

Прямо перед ним, чуть влево от едва различимой тропки, в сумерках ярко сияли рыжие всполохи костра.

***

В другой раз Донован подумал бы дважды, стоит ли вот так подходить, неизвестно к кому и неизвестно где. Но тогда он слишком устал и замёрз, да и сидеть у огня, пусть даже с чужими людьми, казалось надёжнее, чем слоняться одному в темноте.

Однако стоило ему подойти ближе, и рыбак понял, как сильно он ошибся.

Это действительно был костёр, но очень странный – похожий на большой сияющий цветок. В порывах ветра его лепестки раскачивались, и над ними даже мерцали искры, но это точно не было привычное пламя. А вокруг с шумом и смехом носились какие-то странные тени.

Голоса флейты, арфы и скрипки сливались в чарующую мелодию.

Догадался Донован, что случайно забрёл он на праздник к самим Обитателям Холмов, хотел поскорее унести ноги, но не тут-то было. Фейри уже заметили его.

Увидел рыбак, как идёт к нему навстречу, сияя, словно сама луна, одна из Дини Ши. Прекрасная дева будто парила над землёй, так легко и грациозно ступала. Длинные медные локоны струились по её плечам, ниспадали почти до земли, будто богатая шёлковая накидка.