– Рагим, а жена твоя, Манзура, за это дело тебя не отчихвостила? Она ведь у тебя строгая – заместитель секретаря комитета комсомола Управления строительства города Усть-Илимска, – с улыбкой спрашиваю я.

– Не, я ведь был, во-первых, не один, а, во-вторых, ни о чём плохом и не помышлял, – смеётся в ответ приехавший по комсомольской путевке горячий азербайджанский парень.

Рагима уже давно нет среди живых, но я до сих пор чётко помню его загадочное лицо, полное таинственности, которое было при этом повествовании. В опорном пункте девушка объяснила, что ничего страшного не произошло, её никто не ограбил, не приставал, просто проигралась в карты на десять обнажённых кругов вокруг общаги и все дела! Что тут скажешь? Смех и грех! Конечно, такие люди героикой всесоюзной стройки пропитываться не собирались. Алкоголь и пьяный азарт им был ближе.

А вот в самом ЦК ВЛКСМ за закрепляемостью молодёжи на строительных площадках следили внимательно и спрашивали строго. Были, конечно, косяки и у принимающей стороны, но это отдельная тема. Так вот, мне недавно назначенному секретарём Усть-Илимского горкома комсомола предстояло принять комиссию ЦК ВЛКСМ, представленную посланцами Украины как раз по этому вопросу и затем нести отчёт в Москве по итогам её проверки. Приехали человек 15—20 украинцев и один работник ЦК ВЛКСМ. На оперативной планёрке в горкоме они поставили задачу следующим бескомпромиссным образом: «Ты, Серёга, молодой. Тебе за недостатки в работе строителей „Братсгэсстроя“ по приёму молодёжи ничего не будет. Надо сократить аппетиты руководства строителей, значительно уменьшив разнарядку ЦК ВЛКСМ, формируемую по запросам „Братскгэсстроя“. В основе этого вывода по снижению призыва молодёжи на ударные стройки должен лежать яркий негатив из нашего критического анализа закрепляемости молодёжи на местах. Подключайся к нам, вывернем наружу все проколы принимающей молодёжь стороны и отымеем всё ваше руководство строителей во все отверстия!» Надо сказать суровая и очень наглая постановка вопроса, хотя организационный подход можно назвать деловым. Особенно при постановке задачи старался выпендриться один из представителей «западенцев» по фамилии Пиндюшкин или что-то на этот манер. Такой маленький ростом и габаритами шустрик. Все проверяющие были постарше меня по возрасту и статусу комсомольского работника. Но я им всё же мягко посоветовал быть сдержанными и объективными, чем вызвал всплеск иронии и смеха. Все представители комиссии тут же разъехались по объектам промышленной площадки. Остался только «портайгеноссе» Пиндюшкин. Видимо, ему надлежало своим красноречием и упорством обратить меня в их «веру».

Настало обеденное время, и мы вместе с ребятами из аппарата горкома комсомола пошли пообедать в местную столовую. Взяли каждый по три блюда: суп, второе, чай или компот и сели кушать. Пиндюшкин ел изысканно, с большим аппетитом, но демонстративно очень медленно, тщательно пережёвывая каждый кусочек. Мизинчик его правой руки был при этом элегантно оттопырен в сторону. Эдакий эстет из ЦК ЛКСМ Украины демонстрировал свою дворянскую интеллигентность перед провинциальными олухами. Мы уже доедали второе блюдо, а он всё никак не мог справиться с супом. Тогда я с очень серьёзным видом многозначительно произнёс: «Кто как ест, тот так и работает!» Мы начинали пить компот, а Пиндюшкин уже съел всё и допивал свой чай. Глаза его торжествующе и как-то по-лакейски смотрели на меня. Видимо, боялся, как бы я не заложил его главнюкам, ведь он же хороший работник – ни хухры-мухры, а замзав отдела Обкома ЛКСМУ.