– Могли бы сейчас в обозе шлюх щупать, в карты играть, казенное вино разворовывать, – Бернард бесцеремонно оттеснил брата Микаэля, и приобнял командира отряда за шею. – Может, бросим все нах и сбежим?

– Кто-то должен умирать. Кто-то жить. Мы здесь за этим, а ты, дорогой Берни, – с затаенным смехом в голосе ответил Луи, – затем, что в противном случае я отрублю тебе ноги, стрелку они в бою ни к чему.

– Тогда сам потом потащишь меня безногого до лагеря этих чертовых беженцев в доспехах, – фыркнул де Консорме, убирая руку, – после того как мои девочки картечью принесут вам победу.

– Если твои девочки принесут нам победу, – весело откликнулся великан Эктор, – я сам буду тащить тебя всю дорогу до лагеря вместе с ногами и конем.

– Заметано! – подмигнул здоровяку наемник.

– Начинается, – бесстрастно произнес брат Микаэль, указуя перстом на север, где из пыльного, хищного марева темной полосой показалась нестройная орда легкой конницы эмира.

Оруженосец Патрик побледнел и выпрямился. Эктор лишь снова сплюнул под ноги. Бернард сокрушенно покачал головой.

– Воины! – взревел неожиданно громким, мощным баритоном брат Луи. – Время заставить этих неверных ублюдков сдохнуть за их безрадостного божка!

Чистая кровь

Старое кладбище семейства Люмино располагалось чуть поодаль от особняка. Это серое, мрачное и величественное место, полное старых теней и молчаливых памятников, навевало торжественное спокойствие.

Месяц войны, гетербагор, только-только вступал в права, сухой и жаркий, как последнее дыхание лета, он наследовал вандратакасу. Отдавая дань месяцу сна праотца, по небу плыли редкие, сизые, будто пороховой дым, тучи, готовые прорваться легким дождем. Но солнце продолжало жарить так, будто собиралось приготовить мир на адской сковороде: так всегда происходило в начале этого месяца, но уже к концу его земли озерного Люзона будут полностью отданы во власть дождей и непогод.

На кладбище было прохладно, вопреки всем посягательствам солнца густой осинник, ивы над небольшим прудом в восточной части, несколько крупных, раскидистых дубов, вкупе с кованой оградой, обрамлявшие место упокоения многочисленных поколений маркизского рода, давали прохладу. Каменный монолит небольшой часовни с высоким шпилем – тень.

Пройдя по дороге из выщербленных, потрескавшихся и кое-где пробитых сорнячьей волей к жизни каменных плит, Иоганн ван Роттенхерц остановился возле старого колодца. Занятное сооружение напоминало маленькую копию часовни, островерхая каменная крыша, украшенная резьбой, мощные, строгие колонны, ее поддерживающие, добротное основание из щербатого камня. Колодец на кладбище выглядел странно. «Водопой мертвецов». Иоганн прикоснулся рукой в кожаной перчатке к толстой черненой цепи, прикованной к массивному ведру. «Впрочем, место выглядит ухоженным, непохоже, чтобы зомби вставали тут по ночам и строились в очередь на утоление жажды».

Перед колодцем располагалась небольшая площадь. Само сооружение занимало ее северную часть, а в центре одиноко чернела массивной мраморной плитой старая могила. Над могилой высилась горделивая статуя.

Охотник на монстров повернулся и взглянул в лицо каменного исполина. Это был рыцарь, кругоносец в тяжелом доспехе, он опирался на могучий двуручник, открытое, узкое каменное лицо было напряженным и хмурым, за исключением легкой улыбки на красиво очерченных каменных губах.

– Это и есть Луи де Люмино, – прозвучал мелодичный, усталый голос со стороны входной дорожки парка.

Иоганн медленно повернулся и перекинул снятый по случаю жары плащ на левую руку, поверх трости. Коротко поклонившись, он двинулся в сторону нежданной гостьи.