Армия отступала, войска безбожного Султана разбили их по всем фронтам, Царство веры было потеряно. Блистательные герцоги, главы орденов, рыцари-ветераны в сияющих доспехах, все это катилось к берегам и портам. Как крысы или обезумевшие лемминги, братья-кругоносцы бежали к кораблям, дабы отдаться на волю волн и утлых своих судов, лишь бы избегнуть гнева Кагана Гетербагов. Лишь бы забыть охваченный огнем город и головы сильнейших и самых смелых, насаженные на кривые пики.

Отряд брата Луи, барона Луи де Люмино, был в арьергарде, одним из мелкого ручейка смелых безумцев, прикрывающего бегство великой армии Веры. Они стояли последней плотиной против кавалерии эмира Рашида «Великолепного», уже третью неделю преследующего разбитый корпус герцога Бернгарда Жозефа де Люзона. Еще четыре дня назад сотня, теперь шесть десятков изнуренных жарой и жаждой бойцов должны были остановить, задержать продвижение пятидесятитысячной орды, преследующей семь тысяч беглецов под гордым баннером золотого круга Единого. Они были последней надеждой.

Рассвет накрывал мир рассеянным багрянцем, брат Луи вглядывался в горизонт, его мужественное, будто отлитое из бронзы узкое лицо давно утратило тени эмоций, оставалась лишь упрямая напряженность. Там, за пеленой песка и пыли, гонимых волей пустынных ветров, скрывался враг. Из пыльных облаков проступали очертания мертвых, утраченных городов, ухмылки демонов и глаза местных, хитрых шайтанов, дальше, за пеленой песчаной лжи, шла смерть. Смерть звали Рашид, и тысяча всадников его авангарда, под флагом черного полумесяца и с девизом на хмааларской вязи: «Я бич неверных».

Кавалерия шла вперед, сипахи, облаченные в доспехи не хуже рыцарских, и будто гончие, мчащие перед ними конные лучники. Сам Рашид «Великолепный», эмир Сгоревшего Города, неумолимый мститель, поклявшийся перебить всех неверных, разорявших его земли, священные земли Хмаалара, любимец султана, охотничий сокол Кагана, возглавлял своих отборных людей. Столкновение было неизбежно, как приход ночи.

Луи вглядывался в горизонт, просто потому, что пока смотришь вперед, можно не думать о худшем. Можно считать чужие клинки, обдумывать тактику, оценивать возможности поля боя, предполагать вылазки и не думать о том, что с тобой меньше сотни обреченных воинов, которых держит здесь уже не вера, а скорее безнадежность. Кто-то должен умирать.

На сторожевой башне, единственной целой, реял пожелтевший флаг, с еле отличимым золотым кругом. Ветер рвал его подобно пустынному шакалу.

Луи возвышался над стеной подобно стальному колоссу. Его лицо, узкое и аристократичное, являло образец мужественного благородства кругоносца, а глубоко запавшие от недосыпа глаза и резко осунувшиеся черты придавали сурового аскетизма. Бывший барон был высок и статен, ни дыхание пустыни, ни груз лишений не смогли склонить его головы или заставить опустить широкие плечи. Его тяжелый плащ из нескольких слоев прочной ткани слабо трепетал на ветру, а котта, заклятая когда-то в мирных землях умелым магом, сохраняла слепящую белизну и золото святого круга. Готический доспех, покрытый светло-серой эмалью, ровно сиял сполохами багрового пламени там, где рассеянные солнечные лучи соприкасались с мелкими значками колдовской вязи. Доспех создавали для барона де Люмино в те времена, когда он еще не принял обета бедности и братства, превратившись в брата Луи. Массивные наплечники были украшены так, чтобы напоминать о старом и хранить главное. Правый, в честь родового зверя, был выполнен в виде скалящейся волчьей головы с окровавленными эмалью клыками. Левый нес массивный круг с рельефной виноградной гроздью Люзона – признак небесного Хозяина и земного сюзерена, за которым барон пришел на земли Веры. Нагрудник – произведение искусства из рук умелого мастера-артефактора, был способен выдержать удар клевца и даже камень из катапульты, он был украшен головой воющей гарпии, но ее скрывала благородная котта. А поверх туники был наколот пергамент с благочестивыми молитвами от скверны. Хмааларцы были известными чернокнижниками, их воинству сопутствовали демоны, ифриты, ночные гули и нечестивые колдуны. Но священные знаки, созданные могучими клириками похода и питаемые верой кругоносцев, оберегали воинов от скверны. Более мелкие пергаменты, укрепленные в специальные зажимы на наплечниках и латной юбке, трепетали на ветру, иссеченные злым песком, но не потерявшие силы. Если враг придет, никакие силы тьмы не помогут, драка будет идти честно, как и предписано божественными законами. Руки же воителя, командира проклятой сотни, опирались на массивный клинок, двуручный меч в три ладони шириной, по которому бежали синие искры, а огненные руны по обеим сторонам борозды кровостока сияли пламенем ночного костра. Этот клинок, «Страж пламени», был подарен брату Луи за доблесть самим магистром Ордена Красной Перчатки Бриамом де Фолькенрейстом.