Она, растерянно: – К сожалению, у нас такой книги нет.
Я, отступив: – Жаль, очень хотелось прочитать… Ладно – буду искать!
Она, воодушевлённо: – Ой, что вы! А вы поезжайте в Санкт-Петербург. Там наверняка… наверняка есть!
Я, шутливо: – Спасибо за совет! Обязательно поеду!
Она, более воодушевлённо: – Съездите, возьмёте! А когда её прочитаете, можете оставить книгу у нас в библиотеке, чтобы два раза не ездить. У нас единая библиотечная сеть – мы сами обратно передадим!
Я, еле сдерживая приступ смеха: – Да что вы! Мне в Санкт-Петербург за радость два раза съездить!
Позже, идя по улице, я вспомнил растерянного библиотекаря. Мне стало её жалко. Наверняка не от хорошей жизни… Бедная… И я ничем не могу помочь ей…
Ладно. Пойду спать.
С уважением,
С.Е.
24 октября.
Совещание. Сижу рядом с коллегой. Та положила голову на стол и стала томно дышать в мою сторону. «Влюбилась!» – первая мысль! Думаю – заговорю. Спрашиваю – мнётся, отвечая… Стесняется, значит! А потом начала бойко рассказывать про своего молодого человека… Я поддержал разговор. С бухты-барахты нельзя обрывать! Глаза отвожу в сторону. Замолчала – выдохнул. Остался с болью наедине. Зачем она так сделала? Она явно вдыхала для себя, а выдыхала для меня – на меня! Я вдыхаю и выдыхаю в пустоту – не придерёшься! А она – на меня! Уверен – умышленно! Профиль говорит больше, чем анфас. А профиль у неё – ординарный. Не знала, что я поэт? Не знала, что я ранимый? Не знала, что влюбляюсь мгновенно и до гроба? Ложь! Решила потешить самолюбие! Ещё недопонимание: зачем он ей? Он – обычный. Я – поэт. Скажешь: «Никто насильно не заставлял влюбляться!» Правильно – обязывал! Я без любви не могу жить. Мне – жизненно необходима забота. Я посвящаю стихи человечеству, а кто-то должен посвятить жизнь мне. Жертва своими интересами с её стороны – оправдана. С моей – непростительна! У меня иное предназначение!
—
Сегодня целый день кряхчу с недовольством. Невидимая паутина опутала меня. Горло обросло бугорками, через которые проходит кашель. Состояние – вязкое и вялое. Нос не дышит – пыжится. Сердце устало ишачить, поэтому по старой памяти норовит задеть лёгкие редкими ударами. Я не болею – изнемогаю. Когда болеют – лежат в постели, ноют, капризничают. А я – на работе – вникаю, пишу, отвечаю. Думаю, это аллергия на образование! Пишу эпиграммы:
—
Ещё новость – пропал голос. Он даже не стремился это сделать – я всё сделал за него! Связки сковал коварный ветер, – теперь они ощущаются как бамбуковые стволы…
Писать в таком состоянии – тяжело. Но никаких отсрочек быть не может – долг перед потомками! В обычное время – мысль зарождается и распускается. А сейчас – зарождается – надувается – взрывается – разлетается, – и пытаешься собрать осколки в пазл. На совещании – сижу с тетрадкой и записываю. Конспект? Стихи! Свой конспект! Главное – иметь постоянную возможность записать!
Пришёл домой. Пойду лечиться. Как соберусь с мыслями – напишу.
С уважением,
С.Е.
31 октября
Здравствуй, Елена! Всё плохо. Ты даже не можешь представить – насколько. Поэзия заболела. У меня тоже тридцать восемь. Из дома не выхожу, и стихи на бумагу не ложатся… Они… умерли? Не знаю. Порою мне кажется, что с неба сыпет их прахом… Изнуряю себя, как могу. Всё угнетает. Ум напирает, разум отступает – уникальных мыслей нет. Ничего не радует – сжимаю, сжигаю, выжидаю (разрешения?)…