Будто кто-то слепил вместе три дома. Трех братьев – старшего и двух близнецов – младших. Во всем этом строении было что-то от замка – входная дверь с полукруглым верхом, узкие окна, крупный, нарочито грубо обработанный камень кладки, – что-то от уютного обиталища богатого европейского горожанина восемнадцатого века. Но в то же время было сразу видно – дом построен недавно. Крепко. Можно сказать, на века.

Я сразу почувствовал, что человек, который придумал этот дом, а затем смог материализовать его, очень хотел сделать его уютным. Дом выглядел именно таким. Уютно смотрелась даже ведущая к нему дорожка – из плитки песчаного цвета. Ее края были выложены коричневыми камнями.

Уют… Я знал, для кого создавался этот уют. Для этой высокой худенькой женщины с короткими темными волосами и прекрасными синими глазами, которая только что была рядом со мной. Для этой удивительной женщины, в лице которой осталось что-то от детства.

Я знал, что сразу она не позвонит, ведь у нее есть своя жизнь, в которой свои дела, но все равно весь день ждал ее звонка.

«Им хорошо, им очень хорошо вдвоем», – подумал он, глядя на стройную женщину с короткими темными волосами и высокого светловолосого мужчину. Они стояли у основания дюны, которая почти примыкала к двухэтажному дому с большими черно-белыми часами на фасаде. Это «хорошо» чувствовалось во всем. В том, что они стояли очень близко друг к другу. В том, что они держались за руки. В том, что не сводили друг с друга глаз. Он бы от всего сердца порадовался за них, если бы эта женщина не была Анной.

Его Анной.

«Это пройдет», – сказал он себе. Он верил в это, но все равно только что увиденная картина была ему очень неприятна. Умиротворение, бывшее с ним минувшей ночью, исчезло.

«Это пройдет», – он повторял про себя эти слова, успокаивал себя этой мыслью, когда шел в лабораторию, садился за письменный стол, собираясь закончить статью о происхождении энергии Солнца, которую неделю тому назад начал писать для бельгийского астрономического альманаха.

Полчаса тому назад он ненадолго прервал работу, чтобы окончательно выстроить логику статьи. Размышлял, бродил по дому. Посмотрел в окно и… увидел Анну с этим человеком. Сейчас он старался сосредоточиться на статье. Довольно скоро ему удалось это сделать.

Граф Яков Брюс, часы земной жизни которого отсчитали уже почти триста шестьдесят лет, погрузился в работу. Вернулся в свою стихию. В стихию творческого труда, магии.

Он происходил из старинного шотландского рода. В этом кельтском роду, если верить преданиям, были не только воины, короли, но и колдуны – в древние языческие времена. Был в этом роду и король, который основал в Шотландии орден святого Андрея, сплотивший вокруг себя тамплиеров, обладавших тайными знаниями. Яков Брюс унаследовал качества не столько воинов, сколько этого короля и предков-магов.

Отец Брюса переселился в Россию, Яков родился уже в этой стране. Он стал сподвижником Петра I – ученым, артиллеристом, развивал в России заводское дело, вел сложнейшие дипломатические переговоры. Создал в Сухаревой башне, ставшей для него вторым домом, школу математических и навигацких наук.

Именно здесь, в башне, Брюс ставил научные опыты, занимался астрологией, магией. Именно они были главными для него. Брюс занимался этим прежде всего для себя, а потом уже для страны. Каждый год, каждый месяц, день узнавал, создавал что-нибудь новое. Ему хотелось, чтобы так было всегда. Обычная, отпущенная Господом человеческая жизнь казалась ему слишком короткой. Графу было уже за шестьдесят, когда он в своих опытах получил несколько феноменально интересных результатов. Он без колебаний применил их на себе. Решился на один из своих самых рискованных и великих экспериментов.