Инструкция к боссу (не) прилагается Ульяна Громова

Мой архив. Тот самый, где пахнет пылью, канцелярским клеем и нагретой принтером бумагой. Я пришла устраиваться на работу в это издательство в отдел маркетинга и рекламы после защиты диплома в университете, а меня как неопытного специалиста сослали в архив.

И – внезапно! – мне тут понравилось. Здесь были все книги, журналы – все, что было издано в «Лит-Аргументе» за тридцать лет его существования. Сюда – в архив – никто не приходил просто так, и я чувствовала себя здесь лучше, чем дома – с моими-то соседями…

Сейчас только утро. Кабинеты еще пустые, коридоры молчат. Только я и винтажная кружка с горячим облепиховым морсом. И пусть весь мир подождет.

Я сделала последний глоток и полезла на стремянку, чтобы снять тяжелую коробку с отчётами за 2002-й. Подошла их очередь на оцифровку.

– Вам помочь? – неожиданно спросил кто-то бархатным баритоном, таким, что у меня подогнулись колени, и я уронила коробку и полетела на пол.

Но кто-то меня поймал с тихим:

– Упс, – голосом глубоким, как шахта. Или как бочка со зрелым вином. Или как смс «зарплата пришла».

– Верните мне почву под ногами! – потребовала я. А когда мужчина опустил меня на пол, поправила вечно лезшую на глаза прядь, короткую юбку и спросила строго: – Что вам нужно?

Мужчина стоял со странным выражением лица. Не злым, не хмурым, а… скорее так смотрят на котёнка, залезшего в носок. Прислонившись плечом к стеллажу, он вроде бы улыбался уголками губ, а в вроде нет. Высокий. В темной рубашке благородного шоколадного цвета, слегка облегавшей грудь так, что четко проступали развитые мышцы. Широкие плечи, сильные руки – это я успела оценить раньше, чем поняла, что ему от силы года тридцать три.

– Вы меня не узнали? – спросил он.

– Конечно узнала, – сказала я. – Вы новый мальчик на побегушках.

Просто другие сюда не заглядывают. Так что вывод очевиден.

Мужчина слегка вздернул бровь.

– Будем знакомы, я Лев.

– А я росомаха. – Я сложила руки на груди, прикрыв вырез оранжевой трикотажной кофты с острым вырезом из разряда «не для работы». Просто вечером я собиралась сразу из архива пойти с подругами в кафе.

– Мое имя – Лев, – ничуть не обиделся мужчина.

О. То есть О_о. Неудобно вышло.

– Ева, – буркнула я. – Так что вам надо, Лев?

– Договор с типографией «АльфаДев». За 2007-й. И если надо достать его откуда-то сверху, я готов подстраховать вас, Ева.

И вот теперь он улыбнулся так, что карие глаза на два тона посветлели.

Показалось? Я моргнула. Потом ещё раз. И рассмеялась.

– Прямо под рукой. И никаких несанкционированных полетов. – Я протянула руку прямо рядом с его грудью, так что чувствовала тепло мужского сексуального тела, и дернула коробку на себя. – Пожалуйста, 2007-й, «АльфаДев». Берите и уходи. Не мешайте мне работать. А то, знаете ли, биг-босс спустил приказ, а потом спустит шкуру, если не оцифрую эту коробку за сегодня. Так что давайте, Лев, до свидания.

Он смотрел на меня уже не как на котёнка – как на загадку из сканворда, которую интересно решить, но не у кого попросить подсказку.

Бумаги сухо шелестели на верхних полках под ветром из кондиционера, а между мной и посетителем повисла тишина. Слишком долгая, слишком внимательная. Килограммов на сорок.

– Так вы уходите? – спросила я, отворачиваясь к старому глючному сканеру.

– Благодарю, – кивнул Лев, отсалютовав мне папкой. – Хорошего дня, Ева.

Зачем-то взял со стола мою кружку, понюхал, поставил ее на место и ушёл. Тихо, размеренно, с какой-то внутренней камерной музыкой в походке.

Я закрыла за ним дверь – а то ходят тут всякие.

Но уже через минуту она снова открылась, и в кабинет влетела Ксения – моя высокая рыжая бестия с глазами цвета чайной розы и вечным блокнотом в руках.

– Ты его видела?! Видела? Да?! Какой красавчик! – громко зашептала она с такими глазами, будто речь шла о йети.

– Угу, – буркнула я и сдула противную прядь с левого глаза. У Ксюши все мужчины разложены по шкале привлекательности. – Искал договор с «АльфаДев». И свою веру в человечество, похоже.

– Он с тобой говорил? Смотрел?

– Молча сканировал. Кажется, теперь я зарегистрирована в какой-то его личной базе данных.

Ксения прыснула в кулак, потом снова стала серьёзной:

– Он просто суперкрасивый. И редкий, как комментарий под постом в моем блоге. Не то чтобы прямо мужской идеал, а… как вино из фильма: дорого, глубоко, с послевкусием дуба и тумана.

– Ты уж определись, – вздохнула я. – У вас же весь отдел по новому генеральному сохнет, и ты – лидер группы.

– А ты?

Я пожала плечами:

– Что я? Я пью облепиху и знаю, где лежит папка «АльфаДев». Всё, чего можно хотеть от жизни. А генерального в глаза не видела, потому сохнуть по нему не могу. Да и не после Дамира.

– В смысле ты генерального в глаза не видела? – вытаращилась на меня Ксюша. – А это кто, по-твоему, был?

– Лев. Мальчик на побегушках.

Ксения смотрела на меня, наверное, с минуту, а потом ка-ак расхохоталась! Аж до слез.

А у меня что-то в груди перехватило от нехорошего предчувствия.

– Лев, ага! – давилась смехом Ксюша. – Лев Александрович – наш новый генеральный директор, сын прошлого. Мальчик на побегушках! Ну ты даешь!

Она весело смеялась. А я… Я, кажется, теперь в беде.

– С тебя латте и «плюшка из детства», – сказала Ксения, толкая меня локтем в бок и подвигая к кассе.

– А с тебя – совесть, – пробормотала я.

Если бы у меня был диплом по опознанию руководства, я бы сейчас им вытирала слёзы. Настроение после утренней встречи все еще было на отметке «не взлетит».

Я работаю в архиве всего полгода. И я и прежнего-то директора в глаза не видела. И буквы на приказе мне ничего не сказали. Ну подумаешь, переставил человек инициалы местами. Очепятался. А оно вот что. Вместо Александра Леонидовича появился Лев Александрович. Я как-то это событие пропустила.

Впрочем, сидя в архиве дружбу с коллегами не заведешь – атмосфера не располагает. И полуподвальное помещение – тоже. Как там мои цветы выживают – загадка.

Очередь дышала мне в затылок, пахла ванилью и нервами: бухгалтера в шёлке, сисадмины в кроссовках, маркетологи в шоке, редакторы как после ядерной войны. Всё как всегда, все стабильно, как налоговая отчетность. А на часах, если что, еще только 11:54 – шесть минут до перерыва.

Я стояла, вцепившись в свою кружку с горячим облепиховым морсом, как в талисман. Оранжевая керамика, на ней – модная кошка в очках и надпись: «I work hard so my cat can live better» (перевод: Я работаю, чтобы моя кошка жила лучше). И ведь правда – моя кошка, Жучка, действительно живет лучше меня. Шерстяная царица со взглядом Горгоны.

– Доброе утро! – заурчала вдруг только что гаркавшая на курьера бариста и расплылась в животе и улыбке.

Этот тон голоса она берегла для особых людей. Едва на горизонте появлялся кто-то, от кого зависела ее зарплата и припрятанный запас масла, как ее голос становился выше, медленнее, с комплиментом в контексте и намёком на «сахар в придачу».

Я обернулась.

Ну конечно.

Он.

Взгляд – как хирургический лазер: спокойный и опасный. Надеюсь, наша встреча была для него эпизодом. Хотя для меня она стала целым сериалом. Из мыслей о нём.

Вот, если хочешь завоевать внимание девушки – напугай ее угрозой увольнения. Даже если она ее придумала сама.

– Вам как всегда? Эспрессо без сахара? – промурчала бариста.

– Пожалуй, после такого тона и так кое-то слипнется, какой уж тут сахар… – пробурчала я.

И уставилась в витрину, делая вид, что изучаю слойки. Так, как будто их гликемический индекс способен решить все мировые конфликты. Ксения, коварная тень, растворилась где-то и наблюдала за мной, наверное, из-за фикуса.

– Ева…

Мир подёрнулся марлей. Он стоял рядом. Спокойный, как будто я не назвала его мальчиком на побегушках и не начала «ты»-кать.

– Работаете ради кошки, значит…

– А вы хотите повысить мне зарплату? – спросила я и… протянула ему кружку.

Он взял её.

Зачем?

Боже, что я делаю?

– Это…

– …облепиховый морс, – усмехнулся он. – Я знаю. – И сделал глоток. Из моей кружки. Прокатил напиток на языке, как конфетку. – Очень вкусный. С медом… И оранжевый.

Он улыбнулся, а все молча за нами наблюдали. Даже бариста поставила стаканчик с его эспрессо без звука. А я не знала, как реагировать. С одной стороны – есть же санитарные нормы. С другой – тут такое поэтическое нарушение личных границ…

А он посмотрел на меня как-то… тепло? и вернул кружку мне в руки. И ушёл, так и не взяв свой кофе.

А я держала кружку так, как будто в ней теперь плескалась уже не просто облепиха, а случайность. Или поцелуй. Или то и другое.

– Он на тебя запал, точно говорю! – шептала Ксюша спустя пару минут, когда мы уже сели за стол около окна и смотрели на дождь.

Этой весной небо часто плакало и иногда грозило. Иногда истерило раскатами грома с метанием молний.

– Ой, Ксюш, он просто вежливый, – возразила я.

– Но он пил из твоей кружки, – настаивала подруга.

Кажется, об этом думала не одна она. На меня поглядывали со всех сторон, что-то говорили, обсуждали, пожимали плечами, фыркали…

Затихли, только когда Регина, офисная звезда из отдела рекламы, процокала мимо нас на бесконечных шпильках и будто невзначай толкнула столик так, что морс, которого и оставалось-то уже полкружки, выплеснулся мне на юбку.

– Ах, простите, девочки, я нечаянно, – пропела – как иголки под ногти вогнала. – Ох, а это что у нас тут за мышка завелась? – ласково улыбнулась мне. – Где-то в архивах не законопатили дырку в полу?