Вопросы возмещения морального (нравственного) вреда встают в России и перед судебной практикой, которая до 1864 г. «не могла стать источником права, так как судебная власть не была отделена от законодательной и исполнительной»[16]. Так, в 1913 г. было опубликовано решение Сената № 46 по делу Дамбы за 1909 г. В нем Сенат развивает теорию возмещения нематериального вреда. По указанию Сената в этом решении закон, устанавливая ответственность за причиненный вред, не ограничивает понятие о вреде одним только материальным ущербом потерпевшего: наоборот, под понятием вреда, в отличие от убытков, надо разуметь всякий вред, всякое зло, причиненные потерпевшему. Далее, отмечает Сенат, хотя деньги в подобных случаях далеко не совершенный способ вознаграждения, но, тем не менее, они могут до известной степени компенсировать для лица зло, причиненное ему. Лишение же его всякого права на такую компенсацию не оправдывалось бы ни законом, ни справедливостью.

Рассмотренные положения законодательства и имевшие место судебные прецеденты вызвали широкие дискуссии относительно самой возможности, а также нормативного закрепления возмещения морального вреда. Например, К. П. Победоносцев отмечал, что «судебная практика сама не может вносить в закон чего в нем нет, и если закон страдает отсутствием идей, то практика не может их выработать собственными силами»[17].

Анализируя опубликованные работы дореволюционных отечественных ученых-юристов, можно выделить несколько основных позиций по рассматриваемому вопросу:

1) категорическое отрицание возможности компенсации, возмещения морального (нравственного) вреда и необходимости законодательного закрепления соответствующих конструкций (П. Н. Гуссаковский, Л. И. Петражицкий, Г. Ф. Шершеневич и др.);

2) признание возмещения морального (нравственного) вреда в качестве актуальной проблемы цивилистики и юридической практики и осознание необходимости ее разрешения, в том числе и на законодательном уровне (Е. В. Пассек, И. А. Покровский);

3) категорическое признание необходимости возмещения морального (нравственного) вреда и закрепление соответствующих механизмов гражданско-правового характера (С. А. Беляцкин).

Рассмотрим основные аргументы непримиримых противников возмещения вреда. Л. И. Петражицкий писал, что цивилизованное государство не может возлагать обязанность возместить моральный вред, так как нет случаев точно определенных деяний, совершение которых без какой-либо определенной потери имущества может влечь «лишение имущества». Но гражданское право должно считаться с каждым нарушителем «какого-либо из обширнейшей категории гражданских прав»[18]. Им обосновывался и «антисоциальный характер» института возмещения морального вреда, в связи с чем указывалось, что «если бы постановления проекта обязательственного права о вознаграждении за нематериальный вред были введены в закон, то это была бы серьезная реформа в пользу экономически сильных во вред слабым»[19].

Л. И. Петражицкий так же отмечал, что институт возмещения морального вреда представляет собой плутократическое право, так как он обременяет граждан при равенстве суммы возмездия прямо пропорционально их бедности, т. е. обратно пропорционально их богатству, и в то же время ведет к неравенству сумм возмездия прямо пропорционально богатству потерпевшего[20].

Достаточно категоричны и выводы по рассматриваемому вопросу Г. Ф. Шершеневича, пытавшегося доказать невозможность и нецелесообразность компенсации морального вреда. Так, он писал, что нравственный вред, причиненный нарушением чужого права, не поддающийся оценке на деньги, не может быть возмещен юридическими средствами: например, в случае личного оскорбления, так как между нравственным вредом и материальным вознаграждением нет общего мерила. Потому такие недозволенные нарушения субъективного права, которые не соединены с имущественным вредом, не подходят под понятие гражданского правонарушения: например, случай сожительства с чужой женой, хотя практика английских судов служит примером противоположного взгляда, допускающего искать убытки с любовника жены в пользу мужа