— Всего лишь легкий укол в подмышку, — издеваясь, прошипела дама под вуалью. — О, понимаю. Это невыносимо, нестерпимо больно! Немного больнее, чем разбить коленки?

— Совсем чуть-чуть, — невозмутимо ответила монахиня.

— И немного больше, чем лишиться невинности в объятьях мерзавца? — не унималась искалеченная. На нее словно напал какой-то странный приступ, она странно задергала головой, плечом, как в нервном припадке, и захихикала, жутко и истерично.

Монахиня и ухом не повела, хотя дама под вуалью только что выдала стыдную тайну, которую агент скрыла даже от короля.

— Я любила его, — ровным голосом и твердо произнесла она.

Она смотрела на кривляющуюся, и глаза ее становились все злее, все холоднее, а маленькое хрупкое тело напрягалось, словно она вот-вот набросится на оскорбляющую ее женщину и разорвет ее на куски.

— Дамы, дамы! — прикрикнул Тристан, чуя, что еще немного — и эти две передерутся. — Держите себя в руках!

Но вмешательство инквизитора не остановило молодых женщин.

Казалось, что старые раны в их душах, нанесенные им неизвестным негодяем, загорелись огнем.

И старые раны под одеждой отозвались тянущей тяжелой болью. А кровь стала горяча как лава.

Тристан почувствовал, как закипел между ними воздух от столкновения двух волн магии, пущенных навстречу друг другу, и полы его одежды крепко рвануло.

В лицо шибануло магическим ветром, воздух на миг стал плотным настолько, что Тристану показалось — он заработал разом две оплеухи.

«Для калек, лишенных дара, эти две девицы чертовски опасны!» — промелькнуло в его голове.

А девицы уже сцепились не на жизнь, а на смерть.

Монахиня оказалась вооружена довольно длинным светлым клинком, так напоминающим меч самого Тристана.

Увечная с коварством ядовитой черной вдовы выхватила тонкий меч из своей нелепой палки.

Та служила ножнами для ее тайного оружия.

Сильным рывком девушка распахнула юбку, которая отстегивалась на манер плаща, и отбросила ее прочь, открыв довольно стройные ноги, обтянутые темными бриджами и обутые, как оказалось, в высокие узкие сапоги.

— Красивые ноги, — автоматически похвалил Тристан.

В следующий момент ему пришлось поспешно отступить, как рефери отшатываются от сошедшихся в яростном поединке боксеров. Потому что, прыгнув друг навстречу другу, девушки сшиблись, и ничто им драться не мешало, ни длинные одежды, ни увечья.

С их скрещенных клинков посыпались искры, отражающиеся в ненавидящих глазах.

Магия калеки ударила сильнее; монахиня заработала более сокрушительную оплеуху, чем Тристан. Лицо ее на миг побледнело, глаза сделались бессмысленными, а на щеке алой ниткой, одним росчерком протянулась кровоточащая царапина.

Но монахиня тотчас прогнала оцепенение, встряхнула головой и засмеялась — тихо, страшно, блестя веселыми и злыми глазами. Тыльной стороной руки небрежно и быстро мазнула по щеке, стирая кровь, и в ответ нанесла такой сокрушительный удар калеке, что та с воплем отлетела прочь на несколько шагов, скользя по гладкому вокзальному перрону.

— Браво! — пробормотал Тристан. Он болел отчего-то именно за Клэр. — Вперед, Алая Львица!

13. Глава 12

И Алая Львица не подвела Тристана.

Каким-то особым чутьем он понял, что эта девушка, лишенная дара, бесповоротно искалеченная, сильнее и цепче, чем та, что изранена, раздавлена и перемолота безжалостными жерновами магии.

Да, ее потрепало сильнее. Но лишь тело; а таинственная покровительница, вдохнувшая в разбитую скорлупу жизнь снова, отдала ей и утраченный дар.

Клэр — нет…

Но, несмотря на это, Тристан поставил именно на нее.

«Интересно, как она колдует?» — подумал Тристан.