— Бежать, — грубо говорит он. — Сейчас же.

— Нет! — вскрикиваю я, но он властно закрывает мой протестующий рот ладонью.

— Да, — произносит он таким тоном, что становится совершенно понятно, что перечить ему нет никакой возможности! — С этого мига ты принадлежишь мне, я твой хозяин, а ты моя вещь.

Я яростно отталкиваю его ладонь, зажимающую мне рот.

— Что?! Мерзавец!

— Я такой и есть, — подтверждает он спокойно. — Ты можешь обзывать меня как угодно, это ничего не изменит. Сегодня ты станешь моей!

Это не может кончиться ничем хорошим; из глаз моих льются слезы.

Я отчетливо понимаю, что мне пришел конец. Я понимаю, что весь мой привычный мир, моя жизнь сейчас разбивается на куски, да нет — этот красивый, порочный и жестокий незнакомец просто рушит ее в угоду себе.

Уничтожает меня, вырывает из привычной среды только потому, что ему так хочется.

И это страшно; это пугает до черноты перед глазами, до слепоты.

Сердце разрывается на куски, но я, такая гордая и властная — ведь меня воспитывали быть такой! — могу лишь пищать, как беспомощный котенок.

— Я запрещаю вам так поступать со мной!..

— Я хочу тебя.

Крик рвется из моей задыхающейся груди, но мужчина снова властно притягивает меня к себе ближе, горячим ртом прижимается к моим губам, и мир разлетается вдребезги от его непередаваемо страстного поцелуя.

И я умираю от сбывшегося счастья.

Перестает существовать всё и все, и я в полуобморочном состоянии позволяю схватить себя и утащить — прочь из дома, в никуда, в пучину греха…

3. Глава 2

Его спутники были страшны.

Высокие, угрожающего вида люди. Встреть я их нечаянно — подумала бы, что разбойники. В лицах нет ни проблеска добра. Глаза холодны и злы.

Лицо одного украшает шрам, жуткий и рваный. Достаточного одного прикосновения магией, чтобы понять: эту отметину он схлопотал на каторге. Плеть рассекла его кожу, едва не выбила глаз и пометила его навсегда.

Он глядит на меня опасным взглядом и внезапно смеется, показывая крепкие, красивые зубы.

Лицо его преображается, становится привлекательно странной, породистой красотой.

Все ясно.

Тоже из аристократии, только преступивший закон. Возгордившийся и возомнивший себя выше всех, и поплатившийся за это.

Такие люди опаснее всего.

Но с моим похитителем меченый почтителен и даже робок, как верный пес.

Отворачивает виновато лицо, прячет глаза, заметив лишь тень неудовольствия в чертах хозяина.

Тот бесцеремонно заталкивает меня в автомобиль и усаживается рядом сам. Меченый угодливо закрывает дверцу и спешит на водительское сидение, натягивая шоферские краги и опуская на лицо очки, защищающие глаза от пыли.

Машина фырчит и пышет паром.

Зажигаются фары, лучи прорезают темноту, и я вижу впереди свое будущее — пугающий черный город, в ночи кажущийся мне незнакомым.

Сжимаю зубы, чтобы не раскричаться от волнения и страха.

Да, мне страшно.

Все происходящее кажется мне нереальным, ненастоящим, тревожным сном. От сидящего рядом мужчины веет силой, недоброй, опасной. Силой и властью.

Он высокий, широкоплечий, узкобедрый и длинноногий. Уверенный в себе, в своей силе и в своем успехе мужчина. Ни пятнышка на его безупречном лице. Здоров и силен. Каждое его движение исполнено властью и достоинством. Не испытывает ни малейшего неудобства оттого, что мне не ровня.

И, если честно, кажется, считает, что это я не ровня ему.

— Называй меня Кристобаль, — велит он высокомерно. — Кристобаль, и больше никак. Ты должна помнить, что я твой господин. Мне нужно твое полное подчинение. Это понятно?

Мне и в голову не пришло бы называть его Кристо. Или Крис. Или как-то иначе изменить его имя. Красивое и сверкающее, звучащее, как звон льда в высоком бокале.